— Что это, Брайн?
Она закрутила руки в передник. — Это Гайрик, — несчастно сказала она.
Камерон посмотрел на поднос в своих руках, потом на нее. — Я должен выпить суп?
Она покачала головой.
— Вино?
Внезапно, она вся сильно побледнела.
Камерон поставил поднос на пол и указа на стул. — Сядь. Я сейчас вернусь.
Она села и посмотрела на него, безмолвно, широко открытыми глазами полными страха.
Камерон поднял кубок и пошел вниз разыскивать Гайрика. Он нашел его стоящим у входа на кухню, болтающего с полногрудой служанкой.
— Выпей.
Гайрик побледнел. — Я не хочу.
— А мне кажется, хочешь, — сказал Камерон тихим голосом. — Пей, или я залью тебе это в глотку.
Гайрик дотянулся до кубка, потом внезапно дрогнул. Кубок выскользнул из его пальцев и лязгнул о каменный пол. Он ухмыльнулся.
— Кажется, я кого-то слышал позади себя.
— Слышал. — Гирик сощурился. — Кого?
— Смерть, — отчетливо сказал Камерон. — И поверь мне, когда я скажу тебе, она придет за тобой задолго до того, как придет за мной. — Он наклонился ближе. — Не пытайся отравить мое вино снова, или ты обнаружишь себя пристально рассматривающим себя с моим ножом в животе.
Гайрик громко рассмеялся, хотя с трудом. — Отравить твое вино? Какое у тебя причудливое воображение, Камерон.
— Оно сохраняет мне жизнь, — пробормотал Камерон. Она вошел в кухню, принес для себя вина, и прежде чем пойти к лестнице, бросил на кузена еще один долгий предупреждающий взгляд. Он захлопнул дверь спальни и запер ее, потом посмотрела на сидящую на стуле Брайн. — Ты останешься на ночь здесь. И советую тебе держаться подальше от Гайрика.
Она кивнула, потом пошла и села на пол у камина. Она отвела взгляд от Брейка и вздрогнула.
Камерон поел, сам попробовал вино, потом задумался, а что если он посмеет попытаться отравить Саншайн.
Ее дыхание было поверхностным и быстрым. Камерон отставил вино и приложил ухо к ее груди. Он слышал бульканье внутри нее, но он сделал для нее все, что знал делается при таких случаях. Он положил одну ее руку под шерстяное одеяло, потом взял другую руку и в свои и склонил голову.
Все что он мог сделать, это ждать.
ри дня спустя он сидел на том же самом месте и держал руку Саншайн. Она горела в лихорадке. Он посчитал, что это лучше, чем холодной как мертвец, которым она могла быть. Он убрал со лба ее волосы, потом взял кусок материи, которую ему дела Брайана и и протер им ее лицо. Это не принесло понижения жара, который горел в ней, но у него больше не было ничего попробовать. У него не было целительницы. Последняя женщина, которая осмелилась назвать себя таковой, встретила свою судьбу в озере. Его клан был, он должен был это признать, чертовски мнимой семейкой.