Она улыбнулась. — А как тебя зовут остальные? Как звала тебя последняя твоя ведьма?
— Милорд, — быстро сказал он, — но она говорила это с ужасным кудахтаньем, которое каждый раз заставляло встать дыбом волосы на моей шее. Мои кузены зовут меня Камерон, но с другой стороны так делают и мои враги. После этого, я осмелюсь сказать, ты можешь звать меня, как тебе нравится.
— Тогда мне придется делать тебе короны чаще, — размышляла она. — Это делает тебя весьма сговорчивым. Либо это все корона, либо у тебя был очень хороший ночной сон.
— С корнями дерева под моей задницей, и корой вонзающейся в мою спину? — жаловался он. — Нет, не особенно хороший, хотя я не завидовал вам из-за нехватки комфорта у меня.
Она в удивлении следила за ним. — Ты спал в лесу?
— Как еще я мог следить за твоей дверью? — он немного приподнялся, так что его колени прижимались к ее спине. Она не прислонялась к нему, но, по крайней мере, он касался ее и она не убегала. Она все еще смотрела на него с тем самым видом полнейшего удивления.
— Что? — спросил он.
— Ты следил за моей дверью?
— Конечно, — сказал он, — Ты под моей защитой. Пока ты здесь, я сделаю все что смогу, что бы ты была в безопасности.
— Ох, — прошептала она. — Понимаю. Спасибо.
Он не мог представить, что она ожидала чего-то меньшего, но с другой стороны, она была ведьмой и возможно не привыкла, что о ней хорошо заботятся.
У него все больше причин делать это.
— Какие-нибудь проблемы этим утром? — спросил он.
Она покачала головой. — Думаю, предупреждающий знак, который ты оставил перед моей дверью было действительно очень полезным, если не немного ужасным.
— Этого парня не будут оплакивать, — презрительно сказал Камерон. — Он и раньше доставил нескольким девушкам проблемы, вот почему я и не был удивлен увидев его у твоей двери прошлым вечером. Может моя реакция и была немного сильнее, чем она могла быть в других обстоятельствах, но я не могу сказать, что он этого не заслуживает.
Он почувствовал, что по ней прошла дрожь, но она ничего не сказала. По себе, он был согласен лежать на, по большей части, мокрой траве и смотреть, как Саншайн Филипс перебирает свои сорняки. Было холодно — в конце концов была весна — но приятно. Он в конечном счете, тем не менее, должен был освободить его бок. Он перекатился на спину, поморщившись от боли, когда сделал это.
— Я действительно ушибла тебя? — спросила она.
— А ты думаешь, я сам до такого дошел? — он неловко растянулся. — Ты опасна.
— Я не хотела быть такой жестокой. Я немного нервничаю.
Он понимал это. Он так же был в этом состоянии утром, после быстрого набега в кухню за едой, когда вернулся и нашел ее дом пустым. Когда он в конце концов понял, что она была на лугу, он был вынужден просто остановиться и отдышаться, пока его сердце не прекратило биться так сильно, что он боялся, оно вырвется из груди.