— Это личный канцлер и близкий друг князя Федора Бельского Юрок Богун.
… Государственные преступники, осужденные на пожизненное заключение, отбывали свой срок в самых глубоких, мрачных и сырых камерах великокняжеской тюрьмы.
Комендант тюрьмы-крепости чрезвычайно внимательно осмотрел все документы, сверил с образцом еще непривычную подпись нового государя на помилованной грамоте и сказал:
— Вам придется подождать, сударь, пока за ним спустятся, пока раскуют, пока приведут.
— Хорошо, — сказал князь Андрей, и при этом золотая монетка случайно выскользнула из манжеты его кружевной рубахи и оказалась на столе возле руки коменданта, который тотчас прикрыл ее, — я подожду в карете у выхода из темницы, и когда он будет готов, просто выведите его за ворота.
— Не беспокойтесь, мы постараемся сделать все необходимое так быстро, как это возможно.
Тем не менее, князю Андрею пришлось ждать больше часа, прежде чем скрипучие ворота отворились и двое стражников вывели оттуда худого, обросшего длинными волосами, с бородой до пояса человека, с завязанными тряпкой глазами. Поддерживая его под руки, поскольку он едва двигался, стражники подвели его к карете и усадили рядом с князем Андреем.
— Снимите эту повязку с него, сударь, вечером, иначе он может ослепнуть, — сказал тюремный стражник. — Там, где он находился тринадцать лет, было почти темно.
Карета тронулась и неузнаваемо изменившийся Юрок Богун, всегда гладко выбритый, щеголеватый человек, года на два моложе князя Андрея, похожий сейчас на дряхлого старца, хриплым шепотом спросил пересохшими губами:
— Кто ты?
— Тот, кто арестовал тебя, в далекий осенний день через несколько минут после того, как некий дворянин Медведев вместе с твоим хозяином и другом умчались в карете навсегда.
— Князь Андрей? — едва слышно спросил Юрок.
— Да, это я.
— Куда ты меня везешь?
— На свободу. Я выполнял приказ короля, арестовывая тебя, а теперь я выполняю приказ его сына, Великого князя Александра, который помиловал тебя.
— Почему он это сделал?
— Потому что я попросил его об этом.
— Зачем?
— Насколько мне известно, ты был привязан к Федору Бельскому и любил его как друга и брата?
— Да, и сейчас люблю.
— Это хорошо.
— Почему хорошо?
— Потому, что я хочу, чтобы ты спас ему жизнь.
Глава девятая
ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ (1493 г.)
Такого не бывало уже добрых лет пять, и потому Никола, как раз в этот день дежуривший ночью на вышке, дважды протер глаза всматриваясь в черную точку, медленно передвигающуюся по воде наискосок от западного берега Угры к этому, восточному.
Никола знал, что на берегу сейчас никого нет: Гаврилко дежурит на развилке дорог к монастырю и парому, а Юрок Копна со стороны Картымазовки.