Разумеется, когда Лукомский приехал, Патрикеев спросил его, в чем именно заключается этот пресловутый секрет, но Лукомский начал мяться и лишь показал Патрикееву нижнюю часть письма с подписью князя Федора Бельского, заверяя, что письмо содержит настолько серьезную державную тайну, что он может передать ее лично государю.
Конечно, Патрикеев мог бы применить силу, нажим, угрозу и отнять это письмо, но он не хотел ссориться с Лукомским.
Этот странный князь, год назад прибежавший из Литвы, ухитрился чем-то понравиться государю, Иван Васильевич ласково принимал его уже несколько раз и даже сейчас узнав что Лукомский возвращается из Литвы, куда он ездил со своими людьми якобы как доброхот на разведку под предлогом покупки каких-то там деталей, необходимых огранному игрецу Великой княгини, Иван Васильевич даже решил пригласить его на ужин.
Патрикеев опасался, что Великий князь может быть недоволен насилием по отношению к новому фавориту, и потому разрешил Лукомскому самому вручить это якобы столь важное письмо Великому князю.
И вот сегодня вечером, впервые за много лет, Великий московский князь Иван Васильевич, находясь в прекрасном расположении духа, сделал то, что делал крайне редко и лишь по отношению к особо высокопоставленным гостям — он милостиво кивнул Лукомскому и жестом пригласил его подойти поближе к великокняжескому столу.
Грузный Лукомский бодро засеменил ножками и, бухнувшись на колени перед столом Великого князя, склонил голову, протягивая свернутое в трубку письмо.
Иван Васильевич не стал сразу читать.
Он отпил добрый глоток вина, обглодал нежную ножку куропатки и, вытерев жирные пальцы о волосы, как это было в обычае тех времен, обернувшись привычно — нет ли где рядом Софьи, которая всегда очень сердилась на него за это, — развернул грамоту и стал ее читать.
По мере чтения лицо его все более мрачнело, он взглянул на стол придворных и знаком подозвал к себе дьяка Федора Курицына и Патрикеева. Когда те подошли и низко поклонились, он протянул письмо Курицыну и спросил:
— Ты не раз видел грамоты, писанные князем Федором Бельским. Это его рука?
Федор Курицын вгляделся в текст, и его лицо тоже помрачнело.
— Очень похоже, — сказал он.
— Патрикеев, — сказал Великий князь, — мы пригрели змею на груди: князь Федор Бельский хочет отравить меня и в этом письме своей рукой пишет об этом черным по белому.
— Как, государь? — поразился Патрикеев.
— А вот так! — рявкнул Великий князь. — Иди и немедля отправь гонца, чтоб схватили его и всех близких ему слуг и заточили в… — он на секунду задумался, — да, в нашу самую крепкую темницу в Галиче!