Стоял солнечный теплый весенний день и потому Николас Поппель въезжал в московский посад верхом, продав свой возок на полозьях еще две недели назад.
В Москву приезжало довольно много иноземцев и, казалось, посадский люд должен был привыкнуть к их виду, однако то ли солнечный день, то ли весеннее настроение, то ли широкополая шляпа со страусовыми перьями и яркий бархатный камзол с пуфами желтого цвета и бордово-красный плащ так развесели мальчишек, что они с визгом, смехом и криками веселой птичьей стайкой сопровождали рыцаря, пока он пробирался по грязной дороге к мосту через Москву-реку, за которой виднелись кремлевские стены в стадии перестройки.
Как раз в это время приглашенные из Италии мастера-архитекторы начали широко развернувшееся работы, разрушая старые обветшалые кремлевские стены из белого камня и возводя на их месте новые из красного кирпича.
Царила весенняя распутица, повсюду горы строительного мусора, грязь непролазная на берегу по колено, и лишь покинув посад и выехав на мост через Москву-реку, Николас перевел дыхание и, выпрямившись в седле, во все глаза смотрел на открывшееся перед ним небывалое зрелище огромного количества золотых церковных маковок с православными крестами за строящимися стенами и возводимой тут же башней Кремлевской крепости.
Толпа мальчишек, сопровождающих рыцаря настолько выросла, когда он приблизился к въездным московским воротам, и поднимала такой шум, что стражник у ворот вынужден был звонко ударить алебардой по камню и громовым голосом рявкнуть:
— А ну тихо, сорванцы! Не видите что ль, — сама великая княгиня и княжна на вас смотрят!
Действительно, сверху с недостроенной кремлевской стены на яркий и шумный въезд в московские ворота странствующего рыцаря глядели сама Великая Московская княгиня Софья и ее десятилетняя дочь Великая княжна Олена.
Не только мальчишки, но и все прохожие на мосту, услышав возглас стражника, задрали головы и, увидев столь высоких особ, сорвали с голов шапки, бросились на колени и стали низко кланяться.
Рыцарь, усвоивший к этому времени русский язык настолько, чтобы понять что происходит, сразу сообразил, как ему повезло: не успел он въехать в столицу, а уже удостоился чести увидеть саму Великую московскую государыню и ее дочь!
Николас решил тут же проявить свое утонченное европейское воспитание, лихо спрыгнул с коня и, сорвав с головы шляпу и изящно отставив назад левую ногу, низко склонил голову перед стоящими высоко на стене первыми дамами княжества.
Однако, в порыве галантности, рыцарь слегка не рассчитал своего движения, да еще весенний московский ветерок помог, одним словом — снялся вместе со шляпой парик, и ярко сверкнула, отразив лучи весеннего солнца, словно золотая церковная маковка, совершенно лысая голова странствующего рыцаря.