Вдалеке вдруг послышался шелестящий шум, который вскоре перерос в топот копыт и ржание лошадей, чувствующих близость жилья, а значит, новой битвы или отдыха, и понимающих своим лошадиным умом, что раз хозяин не запрещает оглашать сырой утренний, вязкий своей тишиной воздух, то быть отдыху. К тому времени, как всадники подъехали к воротам монастыря, расторопные монахи известили об этом событии настоятеля, и он, торопливо отдав распоряжения, обычные перед боем, вышел на башню над воротами и зычным голосом нараспев вопросил в туман, сквозь который видны были только силуэты всадников, как бы плавающих по пояс в воде, в густой, стелящейся по земле пелене:
- Что вы за люди?
- Мы слуги его высочества короля и герцога Гуэнского.
- Где же ваш хозяин?
- Герцог здесь, - ответил все тот же звонкий голос, - он ранен и сам не может громко говорить.
На носилках, которые только сейчас различил настоятель, и вправду лежал какой-то человек, и он после этих слов взмахнул в приветствии рукой.
Настоятель быстрым шагом спустился к воротам и, крикнув, чтобы сиятельного господина поднесли поближе, с напряжением стал всматриваться в лицо раненого, глядя сквозь маленькое окошко в разделявших их воротах.
- Открыть ворота! - крикнул настоятель. - Я узнал вас, герцог. Прошу простить за эти небольшие меры предосторожности, которые заставили вас ждать. Мы рады принять столь высокую особу в нашей скромной обители.
Ворота медленно разошлись, со скрипом поехала вверх решетка, открыв всадникам въезд внутрь.
- Подойдите сюда, - слабо позвал герцог, когда его носилки поравнялись с настоятелем. Настоятель покорно приблизился, встав подле герцога на колени, так что их лица - приподнятое с усилием над жестким валиком, который заботливые подданные подложили под голову своему властителю, и спокойное, отрешенное лицо монаха - сблизились. Постороннему человеку они могли бы показаться близнецами: оба молоды, им не было и сорока лет, с высокими гладкими лбами, прямыми, как стрела, носами, большими, широко расставленными глазами и длинными волосами, которые у одного ровными волнами спадали на плечи, а у другого были собраны наверх и перевязаны так, чтобы не попадать в перевязанную рану на шее.