Прибывший доктор, симпатичный большой мужик, мгновенно разрушил очарование, хмуро осведомившись:
— Хотите жить вечно?
— Хотим жить, сколько отпущено, — холодно произнесла Аня. — Но качественно.
— А от меня чего ожидаете? Мы не лечим. Вызывайте участкового.
— Вызовем обязательно. А пока помогите больной, сделайте укол, пусть она хоть поспит немного. Это, надеюсь, в вашей компетенции?
— Что вы мне вкатили? — строго осведомилась Ба, стоически перенеся экзекуцию.
— Цианистый калий вас устроит? — мрачно пошутил доктор.
Аня сунула ему в карман заранее заготовленные двести рублей и молча указала эскулапу на дверь.
— У вас явное обострение пиелонефрита, — бросил тот, уходя. — Пять дней нолицин и побольше клюквы во всех видах…
По комнате разлилась звонкая птичья трель, и Ба извлекла из-под подушки новенький мобильный.
— Здравствуй, дорогой! — радостно зашелестела она. — Спасибо, уже лучше… Ничего не нужно, всего вдоволь… Конечно, приезжай! Я буду рада.
— А я и не знала, что у тебя есть мобильный, — удивилась Аня.
— Артем подарил, — невозмутимо пояснила Ба. — Чтобы я лишний раз к телефону не бегала.
— Он что, здесь бывает?! — вскинулась Аня. — Это он сейчас звонил? И ты его принимаешь у меня за спиной?! Вы все на его стороне: и ты, и Стаська!
— Знаешь, Анька, я была девушка горячая. Но мостов за собой не сжигала. Семья всегда оставалась для меня на первом месте. Я когда замуж за твоего дедушку выходила, шестьдесят годков тому назад, мне его отец (замечательный был человек, мудрый) сказал: «Нет такого мужчины, который хоть раз не изменил бы своей жене. Только умный сделает это по-тихому, а дурак скачет из постели в постель. В одном месте разрушит и в другом не создаст — все ищет чего-то необыкновенного, а счастья нет». Я его спросила: «Вы тоже изменяли своей жене?» Он ответил: «Да, я ее жалел». А уж такой был семьянин! На ять.
— Интересная теория — жалел и потому изменял. Это как же понимать? — удивилась Аня.
— Ну тогда ведь не было такой возможности предохраняться, как сейчас. Видимо, он это имел в виду. Или просто оправдался таким вот благородным предлогом. Но дело в другом. Такими нас устроила природа — бессильными перед зовом плоти. И отрицать это может либо дурак, либо лицемер. Наверное, в этом есть какой-то высший смысл.
— Ты это к чему сейчас говоришь?
— А к тому, что надо уметь прощать. Если, конечно, тебе дорог этот человек. Не цепляться за того, кто хочет уйти, не держать на привязи, но впустить желающего вернуться.
— А с чего ты взяла, что Артем желает вернуться?
— Я это знаю.