Я вслушался во внутренний голос и понял, что он прав насчет иного выхода. Прав, если только… если только все сказанное им не вымысел или, того хуже, паранойя. Но сверток – вот он, в разгрузке, и даже сквозь материал я чувствую, как он начинает жечь мою кожу.
– Хорошо. Мы только отойдем еще немного и выберем позицию получше. – Можно подумать, я знаю наверняка, что у нас будет на это шанс!
– Нет!
Я понял, что Виктор уже приготовился умереть. И, похоже, он хочет (раз это все равно неизбежно) «уйти» как можно скорее. Ожидание кажется мучительнее самого факта небытия. Только невероятное напряжение воли поддерживает его силы. Возможно, стоит ему только согласиться, возьми мы его на руки, и он тут же потеряет сознание. «Так и поступим, а там будет видно», – мелькает мысль. Но нет, Юрасов привстал, подхватил лежавший на брезенте автомат и вновь закашлялся… Невозможно поверить, что на эвакуации его ждет нечто худшее. Там же свои, но я тоже почему-то в это уже не верю…
– Юдин, заканчивай с миной, живее! – Отдавая команду, я почувствовал, как окончательно утекает отпущенное нам время. Мне показалось, я даже услышал, как скрипит почва под ногами спешащего по наши души противника. – Тушин, Вячин, Калинин, уходите! – И видя, как замешкались ничего не понимающие бойцы, уже резко командую: – Вперед, вперед, не телись, давай живее! – И успокаивающе: – Я нагоню! – И снова наклонившись к дрожавшему от боли и наступающей слабости Виктору: – Прощай и прости… Мы никогда не стали бы друзьями, но у нас есть что-то общее; не знаю что, но понимаю это сердцем.
– Прости, брат…
Даже готовясь умереть, он тоже чувствовал за собой вину. За пацанов и за то, что теперь и мне на долгие годы грозила опасность. Он это знал и понимал гораздо больше, чем я. Я же не мог его до конца простить, но и не смел на него злиться. Я тоже, как он, чувствовал вину. И к тому же оставался перед ним в непомерном долгу.
– Все нормально, Виктор, все нормально! – Не знаю, можно ли утешить готовящегося умереть, но я попытался. Глупо, банально, но как еще было сказать? – Может, Бог все же есть…
– Есть… – не слишком уверенно согласился он.
– Тогда свидимся! – Я вложил ему в руку принесенную Юдиным подрывную машинку.
– Свидимся! – Как эхо повторил полковник. Я осторожно коснулся его окровавленного плеча и, опершись о землю прикладом, с трудом поднялся на ноги.
– Уходим! – Оставаться здесь и дальше, раз уж решение было принято, я не имел права.