Подхватил ее повыше талии, приподнял почти без усилия и легонько поставил на пол. Это не обошлось ему даром. Под его ладонями оказались плотно обтянутые кружевом груди. Тело Сары, и без того разгоряченное бренди, с готовностью затрепетало в его объятиях.
Сделав над собой усилие, она высвободилась, обошла кровать и опустилась на колени перед служившим колыбелькой ящиком комода. Уложив малышку, провела пальцем по влажному лобику и еще раз прислушалась.
— Спасибо вам, Алек, — обернувшись, шепотом проговорила она. — Вы снова спасли нас.
— Пустяки. Рад был помочь.
Как-то так получалось, что этот человек словно преследовал ее! Каждый раз оказывался в нужном месте в нужное время. Было бы куда проще, если бы он оставил их с Рози в покое. Но он словно задался целью — стать частью их жизни. И ведь ясно, что от него не укрылись все несуразности и противоречия в ее истории и что он все время мучительно спорит сам с собой, стараясь их опровергнуть или проигнорировать.
Сара поднялась и посмотрела в его лицо. В устремленных на нее глазах дрожало горячее, едва сдерживаемое чувство. Да, он тянется к ней душой и телом. И сейчас для него не имеет значения, что она натворила.
Сара отвернулась в замешательстве, но тут же вновь ощутила на себе его руки. Прежде, чем она успела что-то сказать, он вновь приподнял ее, повернул лицом к себе и заключил в объятия.
Она прижалась лицом к мягкой ткани его рубашки.
— Спасибо.
— За что?
— Ну… — запнулась она, — вообще за все…
— Рад, что мог помочь, дорогая. — Он запустил пальцы в водопад волос над ухом и, наклонившись, запечатлел на ее губах неистовый поцелуй, проникая в глубину рта алчущим языком.
Захваченная морем ощущений, Сара упоенно отдалась им — покуда хватило дыхания.
— Что ты делаешь? — промолвила она наконец.
— У тебя на губах вкус моего бренди, — хрипло отозвался он.
— Чушь.
Вместо ответа он поцеловал ее еще раз со свирепой страстью, так соответствующей грубоватым, резким интонациям его голоса, почти сдирая кожу небритой щетиной. То был, показалось Саре, самый эротичный момент в ее жизни. Именно этого ощущения — грубой, первобытной силы — ей сейчас недоставало. Она вновь ощутила себя живой, желанной, укрытой от невзгод — ощутила себя женщиной, любимой и любящей.
— Хочешь, чтобы я продолжал, милая? — услышала она рокочущий голос.
— О да! — Сара закрыла глаза, страстно желая, чтобы он назвал ее по имени.
Ее согласие исторгло у него приглушенный стон, стон мужского торжества и предвкушения. Сара почувствовала, как его руки скользнули вниз по спине — это он опустился на колени, зарывшись лицом в кружево лифа. Охватив ладонями ее груди сквозь кружевной барьер, он припал к ним губами. Темные ободки сосков вмиг набухли от прикосновений его языка. Он подцепил большими пальцами бретели и, спустив их на талию, с лихорадочным голодным возбуждением накинулся на обнаженную грудь, наслаждаясь ее сладостью, как драгоценным и долгожданным лакомством, зарываясь лицом в упругую мягкость. Рубашка соскальзывала все ниже, и за ней, не отставая, следовали колючие прикосновения жестких бакенбард и пробивающейся щетины, наполняя Сару возрастающим ощущением собственной сексуальности, сладостным вожделением. Алек покрывал каждый кусочек ее тела поцелуями и нежными покусываниями. Казалось, ни единый дюйм не был обойден его вниманием.