Лоренцо вновь мстительно потрогал его, заставив Джесс вздрогнуть и ощутить силу мужского желания сквозь тонкую ткань безукоризненно сшитых брюк. Кровь заструилась по венам, сердце застучало, голова закружилась…
— Джесс…
— Нет. Тс-с!
Она нежно заставила Лоренцо замолчать, положив пальцы на его губы.
— Не надо слов… по крайней мере, сейчас.
В прошлом они сказали друг другу слишком много обидных, горьких слов, разрушивших любовь, которую они когда-то оба питали.
— Молчи. Пусть говорят наши губы…
Она целовала его лоб, переносицу и горящие глаза, закрывшиеся от этой нежной ласки.
— Руки…
Ее пальцы скользнули по шелковистым черным волосам к напрягшимся мышцам шеи и проникли под тонкий кашемир пальто. С небольшой помощью Лоренцо ей удалось снять его, и пальто упало на пол.
— И тела.
Джесс прижалась к нему бедрами и торжествующе улыбнулась, услышав стон, которого Лоренцо не смог сдержать.
— Губы, руки и тела… Согласен.
Испустив тихий, хриплый смешок, Скарабелли повторил ее движения, — снял с Джесс кожаную куртку и презрительно отбросил в сторону, не удосужившись посмотреть, куда она упала.
Его губы были повсюду — на лице, горле, шее и чувствительных плечах, освободившихся, когда он нетерпеливо отодвинул вырез майки. А потом его ладони проникли под белый хлопок, проделали огненную дорожку от стройной талии к тонким ребрам и стали неотвратимо подниматься выше, к ноющим кончикам грудей.
Хотя Джесс за два года одиночества часто мечтала об этом, прикосновение жарких ладоней к чувствительной плоти оказалось таким жгучим, что она снова выгнулась. Чувственная судорога скользнула по ее хрупкому телу, как молния по затянутому тучами небу. И сейчас же где-то глубоко внутри начал пульсировать лютый голод, первобытный основной инстинкт, который можно было удовлетворить только одним способом.
— Это надо снять…
Лоренцо рванул белую майку с такой силой, что раздался треск. Но судьба какой-то жалкой тряпки ничуть не волновала Джесс. Она перестала думать о чем бы то ни было, когда сильные смуглые пальцы Лоренцо начали ласкать ее кожу, еще не успевшую остыть.
— И это тоже…
Скарабелли расстегнул пояс ее джинсов, дернул застежку, и его горячий рот жадно набросился на тело Джесс. Он целовал, лизал и даже легонько покусывал. Джесс не было больно; наоборот, эти укусы только еще сильнее разжигали горевший внутри голод.
Она желала Лоренцо не меньше, чем он ее. Если сейчас он не овладеет ею, она умрет, не успев подумать ни о будущем, ни об их злосчастном прошлом. Все равно без Лоренцо будущего нет. Есть только настоящее, эта комната, этот человек и дикая гроза, которую он разжег в ней…