За окном снова пошел дождь, его мелкие капли падали на стекло и, соединяясь, словно крупные слезы, стекали вниз, расплывались и растворялись в новых каплях воды, похожих на слезы...
Когда случилось то, что случилось, он, Майкл Фадден, плакал. Плакал по-настоящему, наверное, впервые за много лет. Черный туман застилал глаза, когда он пытался увидеть Элен на том месте, где они должны были встретиться с ней. С ней, носившей под сердцем его дитя...
Он подошел к окну. Листья деревьев блестели от воды, ветки качались под нервными порывами ветра, который все еще налетал, но сила его явно слабела.
Майкл помотал головой. Он должен спастись, избавиться от своего прошлого. Карен, большая белоснежная женщина, увеличенная до размеров Статуи Свободы, его Леди Либерти, поможет ему, сама о том не подозревая. Он не откроется ей. По крайней мере, пока. Она не должна чувствовать себя спасительницей, иначе в их отношения вкрадутся другие чувства. Жалость? Сострадание? Неважно, что именно, но он этого не допустит.
Карен не расспрашивает его о прошлом. Это хорошо, ему нравится, что она воспринимает его таким, каков он сейчас. И, кажется, Майкл Фадден ее такой, как он есть.
Небо становилось все яснее, как будто обещало Майклу такую же ясность в жизни. Элен Диксон научила его соотносить жизнь и природу, она верила, что человек — часть природы, что природа формирует человека и она же растворяет его в себе.
Знать бы, где, среди чего растворилась его Элен, маленькая, хрупкая черноволосая девочка из национального меньшинства шаста.
После знакомства с ней он стал много рисовать и писать. Это были реалистические работы. Элен показывала ему невероятной красоты пейзажи, сама позировала ему.
Майклу хотелось написать старого индейца, которого соплеменники называли Диким Ветром. Но тот не позволил.
Внезапно солнечный луч скользнул по стеклу, и, словно по волшебству, Майкла осенило: а не сыграл ли злую роль в их с Элен судьбе этот старик? Почему тогда, много лет назад, он не вспомнил о нем?
Сердце Майкла заколотилось, он ощутил горечь во рту.
Однажды они сидели с Элен под ее жимолостью, и старик возник перед ними, словно из ниоткуда. Его пронзительный взгляд, желтое сухое лицо и костяное ожерелье на шее казались опереточной выдумкой. Персонаж-страшилка. Он что-то бросил Элен на родном языке, и та побледнела. Сколько Майкл не просил ее перевести слова старика, она отказывалась это делать.
Тогда Элен Диксон уже была беременна. Сердце его защемило, в виски ударила кровь. Нет, нет, нет! Перестань, приказал он себе. Не надо думать об этом! Не надо!