Трое из Лукоморья (Куно) - страница 2

— Как же нельзя, когда в городе есть бабка, которая приворотное зелье продаёт? Бери не хочу!

— Вот к бабке своей и иди, — фыркнула я. — Она тебе ещё и не то продаст, лишь бы денежку заплатил. А вот когда у твоей зазнобы от того зелья рога на голове вырастут, или ещё кое-где — хвост, вот тогда ко мне и придёшь за леченьем.

— А что, рога на голове — это лечится? — заинтересовался Федька.

— Ну, если они вырастают от зелья, тогда лечится, — честно сказала я. — А вот если по другим причинам, тогда хуже. Ты пойми, Федь, я тебя понимаю и где-то даже сочувствую. Несчастная любовь, первая красотка на деревне, и всё такое. Грустно, конечно, но если подумать — с кем такого не бывало? Дело молодое. Забудешь ты её, ещё и радоваться станешь, что ничего у вас не вышло. Ну, не любит она тебя, что же тут поделаешь.

— А отчего вы так уж прямо уверены, что она меня не полюбит? — капризно спросил он.

— А тебе непременно надо знать? — устало отозвалась я.

Федька кивнул.

— Ну, как знаешь. Сейчас дам тебе зеркальце, поглядишь в него.

— Волшебное?

— Зачем волшебное? Самое что ни на есть обычное.

Я достала из глубокого кармана зеркальце, которое всегда ношу с собой, и протянула его посетителю. Тот принял диковинку из моих рук, погляделся…

— А-а-а! — закричал Федька, вздрогнув и отскочив от зеркальца подальше. — Что это?

— Знакомься: это ты, — честно сказала я.

Ну да, конечно, зеркала в деревнях — вещь редкая. Своё отражение простые крестьяне видят всё больше в озере да на начищенном до блеска самоваре. Ни там, ни там слишком уж хорошо не разберёшь.

В целом Федькины переживания можно понять. Видок у него и правда был что надо. Лопоухие уши, нос картошкой, лицо щедро усыпано юношескими прыщами, на голове — творческий беспорядок из давно нечёсаных волос. Рубаха украшена парочкой тёмно-коричневых пятен — не то земля, не то навоз; судя по запаху — скорее последнее. Брюки слегка приспущены по новой городской моде. Мода — это конечно хорошо, вот только городские щеголи непременно сочетали приспущенные брюки с заправленными внутрь рубашками и специальными широкими ремнями. Поэтому в их случае, в отличие от Федькиного, посторонним взглядам не начинала открываться та часть тела, которая располагается немного ниже спины. Наконец, обут Федька был в простые сандалии, что позволяло видеть давно нестриженые ногти. Стричь их, право слово, было бы на данном этапе даже обидно: ещё немного, и ими без труда можно будет пропалывать грядки.

— И что же, с этим, — Федька брезгливо кивнул в сторону зеркальца, — уже ничего нельзя сделать???