Блэйлок подался вперед. Светло-голубые глаза распахнулись.
— Его настоящее имя — Тэррор.
Салон загудел.
Джон опустил руку и отвернулся к окну, проклиная себя за несдержанность.
Блэйлок сбавил обороты и представил остальных ребят. Белобрысого звали Лэш. Подходящее имечко[1].
— Тэррор, — пробормотал Блэйлок. — Старинное имя. Обычно так зовут воинов.
Джон нахмурился, понимая, что пора уходить в тень, и написал: «А твое разве нет? А их?»
Парень покачал головой.
— В наших жилах течет кровь воинов, поэтому нас и отобрали, но имена попроще… А твои предки — кто? Неужели кто-то из братьев?
Джон нахмурился. Такой вариант ему в голову не приходил…
— Воображает, что он слишком хорош, чтобы ответить, — сказал Лэш.
Джон пропустил замечание мимо ушей. Понимая, что со своим именем, человеческим воспитанием и немотой он обречен на постоянные издевки. Похоже, вся эта школа станет долгоиграющим тестом на выживание, так что имело смысл поберечь силы.
Дорога заняла минут пятнадцать, из которых последние пять, судя по остановкам, они проезжали систему ворот тренировочного центра.
Когда автобус остановился, и перегородка поднялась, Джон надел рюкзак, закинул на плечо сумку и первым выбрался наружу. Со вчерашнего дня подземная парковка почти не изменилась: прибавился только их автобус. Он отошел в сторону, наблюдая за клубящейся публикой в белых кимоно.
Ворота распахнулись, и «публика» замерла на месте.
Фури умел произвести впечатление. Роскошная грива и фигура атлета, затянутая в черную кожу, заставили всех прикусить языки.
— Привет, Джон, — воин помахал рукой. — Как дела?
Ученики перевели взгляд на Джона.
Тот улыбнулся в ответ. И попытался раствориться в толпе.
Белла молча смотрела, как Зетист мечется по комнате. Похоже, он испытывал те же чувства, что и она прошлой ночью. Словно запертый в клетке, несчастный, загнанный зверь.
Так какого же черта его мучить?
Она уже открыла рот, чтобы все отменить, как вдруг Зетист остановился около двери в ванную.
— Подожди минутку, — попросил он и захлопнул за собой дверь.
Белла присела на кровать, надеясь, что это ненадолго. Но, услышав, как включился душ, погрузилась в раздумья.
Попыталась представить, как возвращается в родной дом, открывает двери, проходит по знакомым комнатам, сидит на стульях и спит в знакомой с детства кровати. Что-то было не так. Как если бы не она сама, а ее призрак туда вернулся.
О чем говорить с матерью и братом? И как себя вести с глимерией?
Репутация Беллы в высшем обществе пошатнулась еще до похищения, а теперь на ней можно было ставить крест. Жить в яме, в плену у лессера… Аристократия этого определенно не поймет и осудит. Поэтому мать и разговаривала так сухо.