— Я сварил кофе. Садись, пей и, ради бога, перестань смотреть на меня такими глазами. Я не собираюсь набрасываться на тебя.
Бросив на него недоверчивый взгляд, Кэт положила назад книгу и села в одно из прохладных кожаных кресел. По крайней мере, кофе даст ей возможность занять чем-нибудь руки. Она налила ему кофе, такой, какой ему нравился, — крепкий, черный, без сахара, — и добавила молока в свой.
Ник сел напротив, скрестив длинные ноги.
Взяв чашку, он спросил:
— Почему ты взяла девичью фамилию?
Изумленная, она подняла на него глаза:
— Мне так захотелось.
Это был неудачный ответ, но в разговоре с Ником было очень трудно подбирать удачные слова.
— Но ты все еще иногда носишь кольцо. — Его губы растянулись в улыбке, а глаза озорно сверкнули, остановившись на ее пальце, на котором сегодня кольца не было. — Наверное, только тогда; когда оно должно напоминать мне о том, что человек, за которого ты вышла замуж, дал мне шанс самому построить мою жизнь.
Кэт покраснела, она носила это кольцо только потому, что оно давало ей иллюзорное ощущение защиты.
— Тогда ты должен понимать мои чувства к Хуане. Глен дал тебе шанс. Я хочу сделать то же самое для нее.
— Очень умно, Кэт, — начал Ник и замолчал. Потом продолжил: — Я проверил ту больницу. Что заставило тебя взять на себя ответственность за ребенка?
Она произнесла:
— У нее была только тетя, сестра ее матери, ее звали Розита. Ей было четырнадцать. Отца убили повстанцы, и я не знаю, что произошло с остальной семьей. Розита не могла рассказать.
— Это не ответ на мой вопрос. Почему ты взяла на себя эту ответственность?
— У Розиты не было денег. Они были беженцами. Я не могла допустить, чтобы Хуана умерла.
— Как ты узнала о ней? — нахмурился он.
— Я была там, когда она родилась. Я держала ее, пока врач пытался спасти жизнь ее матери. — Она посмотрела на него, но на его лице ничего не смогла прочитать. — Она была особенной, потому что родилась в день годовщины смерти моей матери. Это показалось мне символичным.
Она ждала смеха или вспышки гнева, но он сидел спокойно.
— Ты собираешься удочерить ее?
Она потрясла головой:
— Сестра Бернадетта убедила меня, что Хуане будет лучше в своей стране со своей культурой, с тетей, которая ее любит. Хуана — это все, что осталось у Розиты, единственное, ради чего она хочет жить. — Кэт сделала глоток кофе и посмотрела ему прямо в глаза. — Я должна быть уверена, что у нее будет все необходимое. Врачи в Брисбене сказали, что ей потребуется несколько операций и протез.
— Сколько времени займет лечение?
— По меньшей мере пять лет.