И Шуткины, и Удоевы смеялись.
В это время прибежал, запыхавшийся и потный, младший Шуткин, Костя. Радостно кричал:
— Я уже слетал на Опалиху.
— Ну что? Как? — спрашивали его и свои и Удоевы.
Костя с радостным хохотом говорил:
— Мужичья привалило видимо-невидимо. Все поле чисто запрудили.
— Вот чудаки-то! — с досадливым смехом сказал Леша. — Ведь в десять часов раздача начнется, а они с вечера пошли.
Старший Шуткин засмеялся, подмигнул сестрам.
— Кто вам это сказал? — крикнул он. — Начало в два часа будет, чтобы заморские гости успели посмотреть. Они рано не привыкли ложиться. И встают поздно.
— Нет, это неправда, в десять начало, — горячо возражал Леша.
— Нет, в два, в два, — в голос закричали все Шуткины.
И по их наглому смеху и переглядыванию сразу было видно, что они лгут.
— Ну, я сейчас верно узнаю, — сказал Леша.
Сбегал к секретарю городской управы, — его дом был недалеко. Вернулся ликующий. Кричал издали:
— В десять.
Шуткины посмеивались и уже не спорили.
— Да это вы нарочно придумали, — сказал Леша, — чтобы уйти пораньше, без нас. Ишь вы какие!
Оживленно пробежал гимназист Пахомов, тонкий и вертлявый мальчик. Наскоро поздоровался с Удоевыми. Шуткины смотрели на него недружелюбно.
— Ну что, идете? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал: — Мы с вечера. Многие с вечера идут.
Торопливо простился. Глянул на Шуткиных, хотел было поклониться, но передумал и убежал. Шуткины злобно смотрели за ним. Смеялись. Удоевым неприятно странен казался их смех, — к чему он?
— Чистоплюйчик! — презрительно сказал Костя.
Елена злобно и громко сказала:
— Хвастунишка. Где ему! Врет.
Вечер был такой тихий и прекрасный, что ненужно грубые слова Шуткиных звучали особенно режущим разладом.
Солнце только что зашло. На облаках еще отражался пламенный отблеск его прощальных, его багряно-мертвых лучей.
Такой прекрасный, такой мирный был вечер… А жгучий яд мертвого Змия еще струился над землей.
V
Удоевы вернулись домой. Было жутко и неловко, и не знали, что с собой делать. Из-за всякого пустяка вспыхивали ссоры и споры. Непоседливость обуяла всех.
И Леша сделался вдруг беспокойным и тревожным, как Надя.
— Придем к шапочному разбору, — громко и досадливо сказал он.
Как часто бывает, эти незначительные слова решили дело. Надя сказала:
— Так пойдемте лучше с вечера.
И с ней все согласились и вдруг зарадовались.
Весь вдруг покраснев, Леша кричал:
— Конечно, уж если идти, так теперь.
Побежали все трое к отцу, — спрашиваться.
— Мы передумали, пойдем с вечера! — кричала Надя, вертясь перед отцом.
Отец угрюмо молчал.
— Ночь-то одну не поспать, — не беда, — говорил Леша, словно стараясь убедить в чем-то отца.