— Те трое, что веселились с тобой прошлым вечером, — опередил ее Майк, — мои братья Тодд и Эдди и наш племянник Лес. Они живут со мной, ходят в городской колледж и работают на семейной судоверфи, когда не заняты в школе. У меня есть три сестры и еще один брат. И по меньшей мере двенадцать племянниц и племянников в возрасте от одного до двадцати лет. Сам я никогда не был женат… — Майк увидел, что Эбби смотрит на него с неподдельным сочувствием; он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Но жалел я об этом только изредка — во время полнолуний.
Неожиданно для себя Эбби расхохоталась.
— Ты возмутителен! — Она старалась побороть, как ей казалось, неуместный смех.
Так он все же заставил ее рассмеяться. Он сделает все, что угодно, только бы еще раз услышать ее серебристый смех.
— Ты сгораешь желанием узнать еще что-нибудь обо мне?
Эбби хотела сказать «нет», но передумала. Она стала задавать лукавые вопросы, заранее угадав, как и что будет отвечать Майк.
— Я весь внимание — спрашивай.
— Почему ты тратишь на меня время? Ведь есть же какая-то женщина в твоей жизни, которая будет счастлива, если ты обратишь на нее внимание, так почему с таким упорством жаждешь быть со мной?
— Ты сразу хватаешь меня за горло, да? — В голосе его слышалось глухое раздражение.
— Я просто стараюсь быть честной, мистер Саммерс. Это…
— Зови меня Майком. Ты ведь такая прямая, так почему тебе не называть меня по имени.
Майк явно иронизировал, понимая, какую игру затеяла Эбби.
— Как я уже сказала, я стараюсь быть прямой, потому что не люблю, когда люди превратно меня понимают. — Она глубоко вздохнула и с еще большей настойчивостью продолжала: — И мне действительно хочется понять, почему с такой бесцеремонностью ты пытаешься проникнуть в мою жизнь.
Майк не мог вспомнить, когда в последний раз он ощущал себя в столь неловком положении.
— Я не готов еще объяснить тебе, — с трудом начал Майк, — что именно заставляет меня, как ты сказала, пытаться «проникнуть» в твою жизнь. Но наверное, я делаю это потому, что почувствовал вчера вечером во всем твоем существе нечто такое, что глубоко тронуло меня.
Проговорив это, он собрал тарелки, оставшуюся снедь и бросил все вместе в корзину, нисколько не заботясь о том, что посуда и остатки неудавшегося пиршества превратятся в невообразимое месиво.
— Я отлично знаю, Абигайль. каково это — быть одному, — сказал Майк тихо, когда остатки злополучного завтрака оказались в корзине. — Ты можешь окружить себя множеством дорогих вещей, притвориться счастливой, но все это тебе нисколько не поможет, когда ты проснешься ночью одна и поймешь: самое главное ты безвозвратно потеряла. Потому что побоялась рискнуть. Вернее, боялась настоящей жизни, бежала от нее наперекор судьбе.