Эбби так разозлили его философствования, что она готова была сбросить маску рассудительной независимой женщины и рассказать все как есть. На самом деле она вовсе не одна, и никогда не будет одна, потому что у нее есть сын. Но тут же прикусила язык, боясь открыться случайному знакомому, хотя ее и влекло к нему. Горький опыт ее личной жизни научил Эбби быть осторожной и недоверчивой. Однажды, подчинившись страсти, она отдалась человеку, который не любил ее и вскоре покинул, оставив, как это часто бывает, с ребенком на руках. С тех пор Эбби сторонилась мужчин и замкнулась в себе.
— Я вовсе не притворяюсь, — холодно сказала она, — и не чувствую себя несчастной.
— Но и счастливой себя не чувствуешь, Эбби.
Когда несколько минут назад она беззаботно рассмеялась, у нее на мгновение исчезло тщательно скрываемое затравленное выражение, которое теперь вновь появилось в ее взгляде. Майк почувствовал острое желание согнать его с печальных глаз женщины.
— Ты что, профессиональный психолог или, может, психиатр?
— Я знаю, о чем говорю, по опыту, Эбби. Так же, как и ты, я жил с женщиной, которая ушла от меня.
Она робко взглянула на него и продолжала свой «допрос».
— Почему ты думаешь, что…
— Что у нас сходное прошлое? — пришел он ей на помощь. Подвижное лицо Эбби выразило благодарность. — По белой полосе вокруг безымянного пальца левой руки, — объяснил он.
— Сходные судьбы, кто бы мог подумать! — слабо отозвалась Эбби.
— Но в отличие от тебя я все еще верю в счастье, — продолжил Майк. — Наверное, потому, что мечту не так-то легко убить, даже несмотря на сердечную боль, которая остается надолго.
Эбби испугалась, что вот-вот заплачет и тем самым выдаст себя. Белая полоска на пальце осталась от обручального кольца ее бабушки. Она носила его во время беременности, потому что кольцо свидетельствовало о ее замужестве.
Майк заметил, что она нервно потерла предательский безымянный палец и понимающе посмотрел на нее.
— Боль уйдет, Эбби. Она постепенно стихнет, если ты не станешь цепляться за воспоминания и позволишь себе жить полнокровной жизнью.
С пустой корзинкой в руке Майк подошел к двери. Он бросил на Эбби заботливый взгляд и в растерянности остановился. Сейчас, когда она выглядела такой несчастной, он не мог оставить ее.
— Я просто дурень, — сказал он, чувствуя к себе отвращение. Он поставил корзинку на пол и поспешил к ней. — Но ведь это длилось не очень долго, правда, Эбби? — мягко спросил он и заключил ее в объятия.
С искренней нежностью он обнял Эбби и склонил ее голову себе на плечо, чтоб она могла выплакаться.