— Adelante, hermanos en Cristo!
И паладины, сменившие коней перед боем на свежих, устремились в пролом, как обычно распевая на скаку молитвы и церковные гимны. Не отстали от них и гренадеры. А мои ополченцы и вольтижеры, как раз спешить не стали. Для начала мы обстреляли врагов, засевших на стенах и надвратной галерее, заставив их пригнуть головы. Особых потерь они, конечно, не понесли, однако и вести огонь по ворвавшимся внутрь форта паладинам и гренадерами они также не могли.
— Отстаём, Суворов! — крикнул мне Люка. — За мной!
— От тебя не отстану, Люка! — усмехнулся я.
Вольтижеры ринулись в арку ворот, а мои ополченцы дали ещё один залп по галерее, и побежали за ними.
Во внутреннем дворе форта шёл бой. Не спешившиеся паладины рубили солдат в странных серых и чёрных мундирах, каких я не видел до тех пор ни разу. Те, похоже, плохо представляли, как противостоять кавалерии и сбивались в жалкие подобия каре, которые без труда разносили закованные в сталь паладины или расстреливали залповым огнём гренадеры с вольтижерами. В общем, можно сказать, что этот бой закончился даже не успев толком начаться.
— Лейтенант да Коста, — подбежал ко мне молодой гренадерский офицер.
— Лейтенант Суворов, — представился в ответ я. — Сержант-майор Вилья, — подозвал я к себе командира взвода, — поступаете в распоряжение лейтенанта да Косты. Очистите от врага стены.
— Есть! — гаркнул тот.
— Вести прицельный огонь повзводно! — продолжал командовать я. — Без команды. Поддерживать огнём гренадеров и паладинов! В рукопашную не лезть!
Стрелять из «Гастинн-Ренетта» в той неразберихе, что творилась во внутреннем дворе, было бы форменным безумием. Поэтому я удовольствовался ролью наблюдателя, предоставив командовать моим унтерам. И, надо сказать, те справлялись на отлично. Шеренги вели огонь слаженно и точно, расстреливая сбивающегося в каре противника, почти не уступая вольтижерам Люка. Когда же серомундирные солдаты, судя по всему, немцы, по крайней мере, команды отдавали именно на немецком, пытались контратаковать и связать их рукопашной, ополченцы быстро отступали за спины гренадеров. Я был с первым взводом, которым командовал сержант-майор Альдонсо, по прозвищу Дон Кихот, однако не вмешивался, предоставив ему полную свободу, правда, был готов в любой момент вмешаться, если бы тот отдал какой-нибудь самоубийственно-глупый приказ. К чести Альдонсо, скажу, ни единого подобного приказа он не отдал. Дважды я разряжал свой «Гастинн-Ренетт». Первый раз — в лицо рыжеволосому здоровяку в стальной каске странной формы. Второй — в грудь человеку в явно форменном кожаном плаще-пальто странного покроя и фуражной шапке, командовавшему небольшой группкой солдат в чёрных с серебром мундирах. Он покачнулся, вскинул руку с пистолем, украшенным двумя молниями, и рухнул навзничь, выкрикнув что-то по-немецки. Я разобрал только слово «победа».