— Рейф убил его, — сказала Лайла.
Мозг Наоми заработал в поисках спасения. Главным в ее жизни всегда был табор. Из-за Лайлы и мести Рейфа пострадают все... Табору нужен вожак, нужен Рейф. Из долины придется бежать, и чем быстрее, тем лучше. Если они уберутся, пока Дункана не найдут, то, может быть, правда не выйдет наружу. Наверняка полицейские их допросят, но, возможно, все и обойдется...
— Сиди в кибитке и не выходи, пока я сама не приду за тобой, — резко бросила она Лайле.
Что же делать?.. И Рейфа нет. Она шла от кибитки к кибитке, приказывая собирать пожитки и готовиться к отъезду. Костры потушили. Дети и животные сразу стали беспокойными, учуяв перемены.
Через час вернулся Рейф и по лицу Наоми понял, что ей все известно.
— Она сказала?
Наоми кивнула, не в силах смотреть ему в глаза, так велик был ее позор. Лайла... Дочь опозорила ее. Хорошо еще, что Леон не дожил до этого дня!
— Мы должны ехать. Явятся полицейские, будут спрашивать...
— Нам нечего ответить, — твердо сказал Рейф, не сводя с нее глаз. — Сегодня ты пришлешь ко мне свою дочь.
Наоми хотела было что-то сказать, но посмотрела на него и молча пошла к своей кибитке. Лайла совершила непоправимое и должна быть наказана, однако у нее кровь стыла в жилах, стоило ей вспомнить выражение лица Рейфа.
Лайла сидела на своей подстилке, невидящим взглядом уставясь прямо перед собой. Когда Наоми передала ей решение Рейфа, она покачала головой.
— Нет!
Печаль и любовь разрывали сердце Наоми, не сводившей глаз со своей свободолюбивой дочери. Даже теперь она гордо держала головку, слишком гордо, наверно. Позор словно не коснулся ее.
— Нет!
— Дитя мое, у нас нет выбора.
Нет выбора. Эти слова бились у Лайлы в мозгу, лишая сил. Она ненавидела Рейфа... Если бы она могла его убить, она бы это сделала, но, во-первых, ее не учили обращаться с ножом, а, во-вторых, сил у нее меньше, чем у Рейфа.
Даже теперь она не до конца осознавала, какую понесла потерю. Шок заслонял от нее реальность, и она не понимала, что некому защитить ее от злой судьбы.
Явились полицейские, но цыгане все отрицали, с горячностью доказывая свою непричастность к убийству. Рейф стоял поодаль и холодно наблюдал за происходящим.
Сэр Иэн тоже приехал. Он сразу осунулся и постарел, и Наоми от души жалела его, ведь он потерял единственного сына, а теперь потерял племянника, заменившего ему сына. По его лицу она видела, что ему недолго осталось жить.
Под конец полицейские допросили Рейфа, но он сказал им, что охотился, выставив двух цыган в качестве свидетелей.
Как полицейские ни старались, им не удалось пробить стену отчуждения, воздвигнутую цыганами, хотя они не сомневались, что убийцу надо искать среди пришлых людей. Слишком опытной была рука, управлявшаяся с ножом.