— Он твой любовник? — продолжал расспрашивать Джеймс, притворяясь, что им движет простое любопытство, хотя Кина знала, что это не так. Он нервно крутил в руке салфетку и неотрывно смотрел Кине в глаза.
Она лишь улыбнулась.
— Расскажи мне лучше, как у тебя идут дела, — сказала она, проигнорировав его вопрос.
Джеймс пренебрежительно пожал плечами:
— Какие дела? На фабрике? Ну могло быть и хуже. У меня лично? — Он негромко рассмеялся. — Оказывается, на свете существует одиночество.
— Неужели? — рассеянно отозвалась Кина. — У меня на одиночество нет времени. Я слишком занята.
— Ты решила задержаться здесь по какой-то особой причине, Кина? — внезапно спросил Джеймс.
Кина встретилась с ним взглядом. Ведь были и светлые времена, когда они с Джеймсом шутили и смеялись, когда они вдвоем гуляли в лесу. Но вслед за этим Кина с неизбежностью припомнила тот последний вечер, когда она стала женщиной...
— Господи, Кина, как я по тебе соскучился! — ласково проговорил Джеймс, касаясь ее руки и с улыбкой поглаживая ее.
«Не поддавайся! — твердо напомнила себе Кина. — Не слушай его!»
Однако обаяние прошлого было так сильно, а Джеймс так красив, и она помимо воли уже начала поддаваться...
— Я... я тоже скучала, — неуверенно выговорила она.
Официант, терпеливо стоявший у столика с подносом, наконец поймал взгляд Джеймса и принялся подавать устрицы. Кроме устриц; Джеймс заказал роскошный салат, филе палтуса и маленькие булочки с маслом.
Джеймс прочистил горло. В его взгляде явственно читалось любопытство. Кина подняла взгляд, настороженно всмотрелась в его напряженное лицо и заметила в нем что-то новое. Кина улыбнулась. Вечер становился многообещающим.
— Когда мы поужинаем, — прошептал Джеймс, — не хочешь ли поехать покататься на озеро?
Много лет назад такие прогулки были одним из их любимых развлечений. Взгляд Кины невольно остановился на его губах. Красивые губы... мягкие, словно у женщины. Кина вспомнила их нежные прикосновения и подумала: интересно, стал ли Джеймс более терпеливым? Мысли ее вернулись к тому моменту, как Николас целовал ее в «роллс-ройсе», и Кина внезапно залилась краской смущения.
Джеймс, решив, что этот румянец вызван его вопросом, понимающе улыбнулся.
— Ну, таю как же?
— М-м-м... — протянула Кина.
— Прошу прощения, сэр, — деликатно вмешался официант, — вас к телефону.
Джеймс выругался вполголоса и поднялся из-за стола.
— Простишь меня, дорогая? — спросил он уверенно.
«Дорогая»!
— Разумеется, — задохнувшись, прошептала Кина.
Она проследила взглядом за тем, как Джеймс подошел к телефону, стоявшему на отдельном столике. Пока он что-то говорил в трубку, Кина рассматривала его изящную фигуру. Наконец Джеймс взмахнул рукой, повесил трубку и, вернулся к ней. На лице его было написано беспокойство.