Чтобы чем-нибудь занять себя, Диана стала убирать со стола, а Поль тем временем вежливо со всеми распрощался, пообещав сообщить детали их путешествия в ближайшие двадцать четыре часа.
Диана ощущала внутри себя ужасающую пустоту, не имеющую ничего общего с тем, что она ни крошки не съела за завтраком.
— Мне нужно прямо сейчас отправиться во Фресно, — заявила тетя Нора, зардевшись от смущения. — На этом острове наверняка будет намного жарче, чем здесь, так что мне нужно собрать гардероб полегче. Я ведь тоже должна соответствовать. Я обязательно вернусь к вечеру, детка. Ты ведь справишься без меня? Кстати, ты заметила, что Тифани уже приложилась к бутылочке? Я это сразу почувствовала.
Румянец удовольствия на ее лице сменился густой краской неловкости.
— Поскорее бы ее сплавить этому профессору. С этим-то Диана была согласна, как никогда, но вот цена, которую она заплатит за это... Цена будет непомерно велика. К ее раздражению, глаза опять наполнились слезами. Проклиная свои перепутанные чувства, Диана смахнула надоевшую влагу, увидев, что Тифани, которая провожала гостя, возвращается к ним.
— А ты у нас, оказывается, темная лошадка, — подмигнула она дочери. — Я так и знала, что у тебя кто-то есть! Девушки возвращаются домой под утро вовсе не потому, что слишком долго ходили по магазинам... Но подумать только, сам Поль Риверди... Дорогая... — Голос Тифани вдруг зазвучал на удивление трезво. — Тебе нужно быть очень осторожной. Он, конечно, очень хорош. Просто блистателен, что уж тут говорить! Эти лукавые глаза, а фигура... Просто блеск! У него море шарма, не говоря уже о куче денег. Он, вероятно, великолепный любовник, так что развлекайся с ним, пока есть возможность. Но, детка, молю тебя, только не влюбляйся!
Будто мне нужно об этом говорить, уныло подумала Диана, а Тифани ушла, видимо, прикончить содержимое своей тайной бутылочки.
Следующие несколько недель — или больше, в зависимости от настроения Поля, а может, и меньше — обещали быть самыми трудными в жизни Дианы. Но где-то глубоко внутри нее горело негаснущее пламя, разгорающееся только при одной мысли о тех ночах, которые им предстоит провести, о той страстной безудержной женщине, в которую она превращалась рядом с ним от одного его прикосновения, от одного взгляда его темных бездонных глаз.
Поль всегда умудрялся добиться от нее своего. С самого первого момента, когда их глаза встретились, было ясно, что роман между ними неизбежен, и, к ее стыду и сожалению, ни один из его поступков до сих пор не смог изменить ее отношения к нему. Даже его подлый шантаж этим утром не растоптал ростки любви, пробивающиеся в ее груди.