— Институт этот, Витя, Бокий сформировал в 34-м году как филиал Московского института мозга, где Барченко уже трудился почти десять лет. Обрати внимание, 34-й — это год после сталинской коллективизации и первых крупных процессов с расстрельными приговорами.
— Шахтинское дело, троцкистские заговоры? Бокий стал подозревать, что развернется массовый террор в ближайшие годы?
— Несомненно. И не только подозревать. Они с Барченко могли знать кое-что из будущего.
Генерал сделал паузу и взглянул на Виктора с легкой иронией.
— Что удивляешься? Я вот перед твоим приходом стою у окна и с удобной позиции многое вижу — что с людьми произойдет через несколько секунд, но чего они пока не знают. По мелочи, да. — Он вдруг дернул щекой, по лицу прошла мрачная тень. — Один раз не по мелочи: вижу, по переулку мчится мотоциклист и вырулить хочет на центральную, вот под окнами, улицу. Перед ним на дороге пусто, но на подходе две машины на скорости восемьдесят, парня на повороте выносит…
— Со смертельным?
— Да. И заметь, знание будущего не всегда позволяет на него повлиять.
Пример показался Виктору неожиданно интересным, он соглашаясь, кивнул.
— А теперь давай вспомним: до уничтожения Сталиным Бокия, Барченко и их исследовательской системы разные руководители ОГПУ, а позже НКВД, не трогали Особый отдел, — он начал загибать пальцы: — Дзержинский, Менжинский, Ягода, их замы… Они, что, могли годами держать и оплачивать людей, у которых не было серьезных результатов?
— Но каких результатов?
— Неизвестно. Однако большие усилия прилагались нашими марксистами-материалистами к «другому», так сказать миру. Блюмкин вот, на Тибете вел разведывательную работу.
— Это я знаю.
— А про Рериха знаешь?
— Тоже на этом поприще?
— Тоже. Они с Блюмкиным, кстати сказать, находились в оперативном контакте. Еще кофе желаешь?
— Нет, спасибо. А про Институт в Черном лесу что-нибудь еще известно?
Оказалось — самое интересное впереди.
* * *
Владимир, одолев уже две трети пути из мэрии обратно в прокуратуру, вспомнил — шеф просил узнать про китайские рестораны в городе, а известный ему — рядом как раз, на параллельной улице. Там наверняка знают про своих коллег, если таковые в городе существуют.
Владимир свернул в переулок и уже через пару минут подошел к тому самому ресторану.
Два красных дракона над входом уставились друг на друга, вечером они ярко подсвечены и даже переливаются; он много раз проходил мимо, но не был внутри.
Двери разъехались — холл, пестро украшенный восточной атрибутикой, дальше за бамбуковой драпировкой вход в ресторанный зал, охранник вежливо с ним поздоровался и уважительно взглянул на погоны, вышел какой-то китаёз в белом шелковом кимоно, проговорил без сильного акцента, что здесь Владимиру очень рады. Он понял вдруг — приходить единственно с вопросом о конкурентах очень малоприлично.