Ну висит и висит – а к чему все это?
– Погодь, милая, – ухмыльнулась баба Фая и, взяв икону в руки, перевернула ее.
На обратной стороне старой, потемневшей деревяшки, на которой была написана икона, оказались выцарапаны какие-то фигурки – похожие на человеческие, только с двумя черточками-рожками на шарике-голове. Они подпрыгивали, кувыркались, некоторые из них отплясывали хороводом с женскими фигурками без рожек на головах.
– Что это? – прошептала Аня внезапно севшим голосом.
– Бесенята пляшут, – спокойно пояснила бабка. – Я ж толкую тебе о двух сторонах вещей.
«Уходить. Немедленно уходить! – в панике подумала Аня. – Старуха мало того, что сбрендила, она наверняка опасна!»
– И не думай, будто сама чистенькая! – крикнула вдруг баба Фая, и ее лицо исказилось злобной гримасой. – Думаешь, что можешь немного побаловаться, в колдовство поиграться, а потом назад? Ну уж нет!
Девушка попятилась, а лицо старухи вдруг изменилось, словно с него водой смыли злость.
– Ты не бойся меня, милая, одним миром мазаны, – продолжила она ласково. – Баба Фая тебя научит, как лучше все сделать. Я тебя в обиду не дам. Бедненькая моя, горемычная!
Аня и сама не понимала, что с ней происходит – настроение менялось, как погода весной. Слова старухи действовали на нее самым странным образом: то она злилась, то боялась, теперь вот чуть не разрыдалась от жалости к себе.
– Все будет, милая, хорошо, все по-нашему, – пришептывала бабка, гладя девушку по голове.
Вскоре Аня, уже совсем успокоенная, слушала ее речи.
– Запоминай слова, – говорила баба Фая. – Правильное Слово обладает Силой. Слушай и запоминай. – И она быстро забормотала, прикрыв глаза морщинистыми потемневшими веками: – Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, собачьими дырами, тараканьими тропами...
Этот ритм и созвучие произносимых слов создавали свою особую музыку, казались плотными, как камни.
В доме пахло сыростью и сухими травами, иногда поскрипывал вдруг сам по себе старый, весь в щелях, рассохшийся пол, будто тихо жаловался на что-то. Это дополняло картину, делая мир, как никогда, выпуклым и настоящим.
«Это по-настоящему. Это уже не игрушки!» – вдруг подумалось Ане, но как-то отстраненно, словно все, что происходило, случилось не с ней, а с кем-то другим, совершенно посторонним, а она лишь наблюдала за всем со стороны так, как бывает это во сне.
– Вот это тебе. Возьми, пригодится, – сказала бабка, протягивая грязную тряпицу.
– Что там? – тихо спросила девушка.
– Земля. Ну и всякое, что еще в этом деле требуется...