Да и с героизмом дела обстояли так себе. Помогать-то он, конечно, помогал. Но все как-то нелепо, не по-геройски. То споткнется, то правила нарушит, то уронит что. Как-то раз даже сам упал. Эх и шанс он тогда упустил! Шел мимо чего-то такого пафосного, с зеркальной витриной (то ли салон, то ли скупка). Солидная, с золотыми загогулинами дверь несолидно распахнулась, и прямо под носом у Макара выскочила на улицу она. Как водится, встрепанная, с дикими глазами. Пронеслась мимо. Руку протяни! Макар рванулся следом. Очень уж надоело наблюдать, как она исчезает, а тут такая оказия – ни одной темной личности поблизости. А перед дверью этой самой решетка такая оказалась. Коварная. Тут бы всякий упал. Макар и рухнул в полный рост, как стоял. Что-то впилось ему в бок, сверху обрушился поток брани, а следом – тяжесть, от которой потемнело в глазах. Когда свет вернулся, Макар осторожно приподнял голову. Прямо перед ним, нос к носу, возлежал на асфальте господин с благообразным некогда лицом. За разбитыми стеклами дорогих очков светились ненавистью глаза – умные глаза обломавшегося московского интеллигента. Судя по всему, интеллигент выскочил из дверей следом за девушкой, зацепился за упавшего Макара и сверзился тоже.
– Простите, – пискнул Макар.
– Бл... ушла, бл...
– Вы не ушиблись?
– Стой, сучка, мать твою!
Сбросив с себя интеллигента, Макар поднялся и огляделся. Вывеска над входом вкрадчиво сообщала: «Антиквариат, предметы старины, произведения искусства». В прохладной полутьме за порогом хищно мерцали глаза парочки мордоворотов. Какое отношение они имели к искусству и старине, выяснять как-то не хотелось. Пока враг не опомнился (а в том, что перед ним враг, сомневаться не приходилось), Макар почел за благо унести ноги.
Ну, как вам такой эпизод? Где тут повод для гордости? «Здравствуйте, это я. Помните, я еще упал на пороге комиссионки, когда за вами кто-то гнался? Давайте с вами дружить!» Тьфу...
В наследство от экстравагантной бабушки Алёна получила не только скромную квартирку с немногочисленными, но со вкусом подобранными предметами обстановки, но и круг, что называется, «нехороших знакомств» – тоже небольшой и со вкусом подобранный. Солидные люди, все больше зрелого возраста, любители качественных вещей и азартных игр интеллектуального плана. Продолжая семейную традицию, Алёна изредка усаживалась за стол – поупражнять мозги и проиграть необременительную сумму. Большего бабушкины престарелые кавалеры себе просто бы не позволили из почтения к усопшей. Так бы все и шло, если бы бабулино наследство не было таким невозможно скучным. Алёна входила в чинные гостиные, за стенами которых будто бы и не неслась реальная жизнь, и чувствовала, что сама постепенно превращается в музейный экспонат. Мумифицируется заживо. Хотелось большего – сложных задач, риска. И где, спрашивается, все это брать? За преферансом в старомодной гостиной почтеннейшего Афанасия Степановича, профессора культурологии? Или на работе, в окружении малых детей и теток-сослуживиц?