Кстати, про торговые дела….
Просмотрев нужные ему сайты в Интернете и поняв, что все идет так, как они и планировали, полковник достал из тайника Беретту, американскую, а не китайскую и сунул ее за пояс- это было вполне оправдано, потому что район был плохим, и тут часто грабили. Нетбук он сунул в карман куртки, специально нашитый — он носил его всегда с собой на всякий случай. Закрыв дверь и незаметно оставив "контрольку" — волос на косяке — он спустился по вонючей лестнице к машине. Прежде чем заниматься делами государственными — надо было принять выручку и разобраться с товаром. Выручку он принимал не как все хозяева вечером — а утром следующего дня. Вечером просто не было времени.
Здесь Джозеф Ли ездил на довольно престижном Беджинге, представлявшем собой копию Джип Град Чероки предыдущего поколения с мотором от Мицубиси, китайских машин здесь было много, потому что они были дешевыми и простыми, а западные машины многим были не по карману. На своей машине, потолкавшись в пробках, которые тут уже были, и приобретя еще одну царапину на бампере, потому что ездили тут как сумасшедшие, он выскочил, в конце концов, на Хайбер-роад, там стало полегче, потому что это широкая, бетонная трасса, встречная полоса отделена бетонным заборчиком никто никуда не лезет.
Из восьмерых его продавцов на рынке трое были осведомителями — он уже понял, как важно знать настроение людей, а на Востоке настроение людей легко узнать на рынке и половину новостей тоже можно узнать на рынке, потому что рынок — это не только место, где продают и покупают товары, это место, где общаются, где происходит общественная жизнь человека. Здесь можно найти собеседника, покурить наргиле, найти подельника, купить, что тебе нужно, расстаться с кошельком, а то и с самой жизнью.
Остановившись перед контейнером Чуня — а рынок представлял собой целое скопище машин и контейнеров, стоящих прямо на земле и с ним торговали — полковник разразился бранью на смеси упрощенного китайского и пушту.
— Как ты вывесил товар? Как ты вывесил товар, скотина, сын осла?! Где ценники?! Ты думаешь, что этот товар висит здесь, чтобы посмотреть?! Или ты думаешь, что люди сами догадаются о цене, какую ты за него просишь. Нет, ты не думаешь, ты вообще не думаешь! О, Аллах, зачем ты послал на моем пути такого глупого ишака!?
Продавцы из соседних ларьков ухмылялись, видя беду Чуня. Здесь не было места ни доброте, ни состраданию, ни сочувствию, соседи улыбались с довольным злорадством. Большинство из них — это беженцы, и даже дети беженцев, у которых нет гражданства, и которых наняли за копейки торговать этим товаром. Мир был жесток к ним, они не видели ни от мира, ни от людей ничего хорошего — и при малейшей возможности они отвечали миру тем же. А Чунь к тому же был китайцем, он плохо знал пушту (по крайней мере, так думали) и был пугливым и забитым, он был выбит из колеи атмосферой базара и не скрывал этого. Типичный бедняк из северных провинций Китая, выросший в хижине с земляным полом. Он жалостно улыбался, когда кто-то из местных обращался к нему, а для того, чтобы торговаться — он заглядывал в бумажку, где был написано, как называются цифры по-пуштунски. Потом попривык и счет выучил, торговался без бумажки — но оставался все тем же жалким и забитым, если бы не авторитет полковника Ли — его бы в первый же день ограбили и обложили неподъемной данью, а могли и просто убить. Чунь, когда приходило время обеда, приходил туда, где обедали все, его отталкивали назад в очереди — а он лишь так же жалко улыбался. Все знали, что он плохо понимает язык — поэтому говорили при нем, на него не обращали внимания, как не обращают внимания на лохматую, с поджатым хвостом бродячую собаку. Никто и предположить не мог, что под личиной бедного торговца Чуня скрывается майор военной разведки НОАК, в совершенстве владеющий пушту, дари и арабским, один из сильнейших арабистов Китая. Сюда его Ли внедрил на будущее, с дальним прицелом, понимая, что