Лиззи медленными шагами подошла к Джеймсу. Ее внешнее спокойствие абсолютно не соответствовало неистовому биению сердца и дикой пляске всех внутренностей в животе.
— Ты совсем не веришь мне, Джеймс?
Ответное молчание словно ледяным душем окатило ее горьким разочарованием. Лиззи видела в его глазах ярость, разъедающую Джеймса изнутри и мешающую ему услышать ее. А Лиззи была слишком обижена и слишком устала, чтобы оправдываться.
— Ты видишь только то, что предпочитаешь видеть. И это разрушает все, что было между нами. Ты этого хочешь, Джеймс?
Джеймс впился в нее взглядом, тяжелым, пылающим.
— Я ничего не хочу. Во всяком случае, от тебя, — не разжимая губ процедил он, отводя взгляд, снова ставший непроницаемым, и ушел в спальню.
На дрожащих ногах Лиззи буквально доползла до своей комнаты и прислонилась к двери с полным ощущением, что внутри у нее огромная кровоточащая рана, и кровь вот-вот хлынет наружу.
Но в конце концов спустя немало времени она взяла себя в руки. Сегодня вечером она войдет в зал с высоко поднятой головой, гордясь тем, что ей удалось сделать. И пошел Джеймс Блэк ко всем чертям!
Только в душе и только на одно мгновение Лиззи дала себе волю — горячие слезы обожгли щеки и мучительно сжалось горло, когда она затолкала в него обратно крик от невыносимой сердечной боли. Но затем она все же нашла в себе силы прекратить плакать и выбросить из головы все мысли. Ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него прийти на вечеринку с красными и опухшими глазами.
Все время, оставшееся до вечеринки, Джеймс просидел в своей комнате. Представителям прессы все, что нужно, покажет менеджер отеля, сам же Джеймс пообщается с ними попозже.
Злость никак не проходила, но что было гораздо хуже, набирала силу боль. Он жалел, что не накричал на Лиззи, а она не накричала на него в ответ. Жалел, что не дал ей объяснить, почему она так поступила и зачем выставила его дураком.
Впрочем, она не очень-то и стремилась что-либо объяснить, а это свидетельствует о том, что она виновата. Но почему тогда виноватым чувствует себя он?
Бросив взгляд на часы, Джеймс понял, что ему следует поторопиться. А главное — сосредоточиться на работе, но мысли упорно разбегались, чтобы в итоге вновь вернуться к Лиззи.
Уверенными движениями, почти не глядя в зеркало, Джеймс побрился, надел смокинг и, даже не удосужившись высушить волосы, направился к двери. В первый раз за эту неделю он не побеспокоился засунуть в карман несколько презервативов — так, на всякий случай. Сумасшествию наступил конец.
Выйдя в гостиную, Джеймс подошел к небольшому столику у двери, куда обычно клали газеты и предназначенную для него почту и на который он бросал свою магнитную карточку. На столике лежали какие-то бумаги, и Джеймс взял их, чтобы просмотреть. В них оказалась открытка, написанная Лиззи, которую она положила для отправки. Презирая себя, Джеймс все-таки прочитал написанное. В адресованной в «Атланта-Хаус» открытке она поздравляла Сэнди с рождением дочки и передавала привет и добрые пожелания остальным девушкам. Джеймс отложил открытку. Теплота слов, написанных рукой Лиззи, заронила сомнения в его израненную душу. Потом он обнаружил еще одну открытку, адресованную в Париж. В ней Лиззи передавала привет добровольцам, работавшим вместе с ней на телефонной линии оказания психологической помощи подросткам. Получается, она и с ними поддерживает контакт? Рядом с открытками поверх конверта лежала небольшая деревянная игрушка, на прикрепленном ярлыке к которой было написано: «Сделано на Аристо». Конверт был адресован Сэнди в «Атланта-Хаус». Этот жест многое говорил о Лиззи, но Джеймс просто не мог позволить себе думать о ней хорошо.