- Да, фордик малость того... - покачал головой Алекпер-заде. - Вот хорошая машина у главного геолога, у Балабека Ахундова. Так и горит на солнце.
- Мы любую машину загубим, - вмешался в разговор шофер, молоденький бойкий парнишка, знаменитый своей головокружительной ездой. - Нам иногда по таким дорогам приходится ездить, по таким глухим селам и аулам, что сам черт ногу сломит.
- Тигран прав, товарищи. Неказистая у нас машина, но на ней можно всюду проехать, одно это делает ее бесценной.
Алекпер-заде сел на заднее сиденье, шофер нажал на рожок, мягко взял с места. Рабочие расступились, пошли рядом.
- Не забудь, Мироныч, насчет канатов и ремней. Ты уж скажи Серебровскому.
- И книг совсем не привозят. Вечерами так и болтаемся по промыслу.
- Канаты, ремни, книги - будут. Еще что? Давайте!
- А еще... заезжайте, Сергей Миронович, не забывайте нас, - сказал управляющий промыслом.
- Захочешь вас забыть, да не забудешь. Плохо пока работаете. Так, пожалуй, каждую неделю заставите к вам ездить.
Шофер знал: если машина так тихо пойдет до самого города, то и рабочие незаметно для себя будут идти рядом, беседе не увидишь конца. Выждав удобное мгновение, он переключил скорость, рванул фордик, и толпа провожатых неожиданно осталась позади.
Фары выхватили из мрака нефтяную лужу, брошенные посреди поля трубы, части бурового оборудования, и начались бугры, рытвины, бесконечные повороты, пока не выехали на границу с "новой площадью". Здесь дорога была ровнее. На горке гудела кочегарка, виднелись силуэты масленщиков, и отсвет от топок падал вниз, освещая низенькие стародавние буровые вышки. Промыслы тянулись один за другим - "Зубалов и компания", "Товарищество братьев Нобель", "Каспийско-Черноморское общество", "Общество Маилов и Таиров", "Русское нефтяное общество", "Манташев и компания"... Но ни в одном из них, кроме Зубаловского, не проводилось бурение, не добывалась нефть. Все вокруг было мертво. Оборудование расхищено и разрушено за год хозяйничания мусавата и интервентов, нефтяные скважины затоплены хозяевами перед самым вступлением советских войск в Баку.
Ехали молча.
Каждая поездка по этому промысловому кладбищу оставляла у Кирова гнетущее впечатление: не мог он смириться с таким злодеянием против молодой Советской республики.
Откинувшись на сиденье, он нетерпеливо расстегнул ворот рубахи.
- Душно!
- Завтра, наверное, будет норд, - сказал Алекпер-заде.
Вдали на дороге показался человек. Тигран засигналил в рожок. Человек продолжал стоять посреди дороги. Подъехав ближе, Тигран затормозил, высунулся из машины, крикнул по-азербайджански: