Лишь некоторые члены парламента, заметила Хиона, захлопали, когда он упомянул о ней, и она догадалась, что остальные принадлежали к тем славонцам, которые считали, что англичане укрепляют ненавистный им режим.
О том, чтобы она их поблагодарила, даже речи не было, и когда церемония завершилась, оказалось, что разговаривать она может только с членами кабинета, так как члены парламента и их жены вышли через другие двери.
И вновь она шла с королем по аллее, а когда они поравнялись с местом, где к ней выбежал мальчик, ей показалось, что приветственные крики зазвучали громче и искреннее, чем те, которые она слышала прежде.
Женщины махали носовыми платками, мужчины — шляпами, а детей на плечах отцов, казалось, стало заметно больше.
Во дворец они возвращались с той же быстротой, и только когда они вышли из кареты и поднимались по лестнице, король нарушил молчание:
— В следующий раз игнорируйте тех, кто попытается к вам подойти, будь то ребенок, мужчина или женщина. Я приму меры, чтобы больше никто не мог прорваться сквозь охрану. К несчастью, наши солдаты не так хорошо обучены, как я желал бы, но мы вынуждены набирать их из туземцев.
— Вы хотите сказать, что они славонцы?
— Разумеется, славонцы, — ответил король. — Безмозглые болваны! У нас есть отличные инструкторы, но их ничему не удается обучить.
Сказал он это очень сердито, а затем добавил:
— Если они опять по своей распущенности допустят повторение утреннего происшествия, вы проигнорируете случившееся. Вы поняли?
Они уже вошли в вестибюль, и Хиона решила не возражать королю в присутствии слуг.
И такой шум из-за трехлетнего мальчика! Она все еще держала розу, которую он ей подарил.
Второй завтрак снова тянулся нескончаемо, а когда Хиона наконец смогла уйти в свою, как она полагала, личную гостиную, ее там поджидали обе ее фрейлины.
— Я подумала, ваше высочество, что сейчас самое подходящее время объяснить вам некоторые правила этикета, соблюдение которых во дворце его величество требует неукоснительно.
Хиона покачала головой.
— Мне очень жаль, — сказала она, — но я хотела бы побыть сейчас одна, чтобы написать своей матери. Сообщить ей, что происходило после моего приезда сюда, и рассказать о поездке.
Баронесса встревожилась.
— Надеюсь, ваше высочество не упомянет в письме к принцессе о прискорбном и возмутительном нападении на ваш поезд, которое устроили эти ужасные революционеры. Думаю, это ее напрасно встревожило бы.
— Насколько мне известно, — ответила Хиона, — только двое из них были ранены, а мы все остались целы и невредимы, так что все обошлось.