— Ваше высочество очень смелы, — сказала баронесса. — Но я слышала, его величество отдал приказ, чтобы революционеров, которые будут изловлены в следующем месяце, немедленно вешали, чтобы им неповадно было устраивать такие нападения.
— Ах, нет! — воскликнула Хиона. — Это жестоко и не нужно! И ведь могут схватить невиновного!
— Всех революционеров следует уничтожить, — объявила баронесса. — Вы согласны, графиня?
— О, конечно, — ответила вторая фрейлина. — Если его величество не будет держать их в узде, никто из нас не сможет спать спокойно.
Хиона решила, что было бы ошибкой продолжать этот разговор. Но беспощадные намерения короля привели ее в ужас.
Ведь даже если бы первоначальный план был приведен в исполнение и поезд сожгли, как сказал ей Невидимый, и она сгорела бы в нем, страшнее воздаяния придумать было бы нельзя.
Однако она дала ясно понять, что хочет остаться одна, и фрейлины удалились, но с таким видом, словно их ожидает суровый выговор за неисполнение своих обязанностей.
Хиона села за секретер в углу комнаты и начала письмо матери и Хлорис.
Она написала, как ей их не хватает, а затем перешла к рассказу о своем прибытии в Дюрик, рассудив, что баронесса была права и нет нужды пугать принцессу упоминанием о происшествии на перевале.
На корабле она уже написала им несколько длинных писем, в комическом тоне сообщив об эпидемии морской болезни среди пассажиров.
Не забыла она упомянуть и о том, как славонский посол после стольких забот, чтобы она ни на минуту не оставалась одна, не выдержал волн Бискайского залива, и леди Боуден тоже, так что они удалились в свои каюты и вышли из них только в Средиземном море.
Теперь она пожаловалась матери на длиннейшие, скучнейшие речи по-немецки, которые должна была выслушивать на вокзале и утром в парламенте.
Письмо она заключила так:
«Если бы только, мама и Хлорис, вы были здесь, как мы бы смеялись, но улыбки во дворце — редкость. Наверное, потому, что у короля нет для них времени».
Она уже описала, как король все время торопится и как их карета мчится по улицам.
Она как раз заканчивала письмо, когда из спальни в гостиную вошла Мизра.
— Простите, ваше высочество, — сказала она, — но сейчас пришел лакей доложить, что у дверей ждет депутация матерей с детьми. Дети принесли цветы для вас, и матери спрашивают, понимая, какая это дерзость, смогли бы вы их принять.
Хиона положила перо.
— Ну конечно! — сказала она. — Распорядитесь, чтобы депутацию проводили в одну из гостиных. Я сейчас же спущусь к ним.
Мизра замялась.
— Лакей, ваше высочество, говорит, что не может справиться у дворецкого, тот сейчас отдыхает, а сам он не знает, как следует поступить в подобном случае.