— Ну а мы, Хиона?
— Но как ты можешь не быть счастлив, став королем?
— А ты?
— Но ты же знаешь, как я счастлива теперь, когда могу… не бояться… больше…
Он понял, что она вспомнила короля Фердинанда, и сказал очень нежно:
— Забудь о нем. Он принадлежит прошлому. Думай обо мне, потому что я — будущее.
— Я думаю… о тебе.
— Но что?
— Что ты такой… чудесный… такой смелый, и я так рада… так безумно… безумно рада, что волшебная сказка стала явью.
— Ты в этом уверена?
— Ну конечно, уверена!
— А ты помнишь, как кончаются волшебные сказки?
Она отвела глаза и потупилась, а он нежно продолжал:
— «И они жили счастливо до конца своих дней». Так будет и с нами, Хиона?
Ответить она не могла, но почувствовала, как его руки ласково и осторожно обняли ее, словно он боялся ее испугать.
Затем он прикоснулся пальцами к ее подбородку и повернул к себе ее лицо.
— Ты так неимоверно красива, — сказал он. — И так умна! Кто, кроме тебя, мог бы с таким мужеством вести себя среди испытаний, которые сломили бы и женщину вдвое тебя старше.
Хиона почувствовала, что вся трепещет, потому что он коснулся ее лица, потому что он держит се в объятиях.
Ей надо было столько ему сказать, но она словно онемела и не находила слов для выражения своих чувств.
— Сегодня, — продолжал Миклош все тем же тихим, нежным голосом, — ты поцеловала меня от радости, что нам больше не угрожает опасность. Но мне хотелось бы думать, что ты меня поцеловала по другой причине.
Он ощутил ее трепет, но она молчала, и мгновение спустя он добавил:
— Потому что ты меня любишь…
Ей хотелось спрятать лицо у него на груди, но он не позволил и продолжал:
— Я хочу сказать это первым. Я люблю тебя, моя радость! И свою любовь могу выразить только поцелуем!
Его губы прильнули к ее губам, и невольно, сама того не замечая, она прижалась к нему, и его руки обняли ее крепче.
Затем его губы, сперва такие нежные и ласковые, словно она была чем-то немыслимо драгоценным и он боялся испугать ее, стали более настойчивыми, более страстными.
По ее телу словно разливался солнечный свет, такой животворный и такой жгучий, что блаженство граничило почти с болью.
Он целовал ее, пока весь мир не закружился вихрем вокруг них, и они вознеслись к небесам, пока он наконец не откинул голову и не сказал странно неуверенным голосом:
— Я люблю тебя, моя красавица жена. А теперь скажи, что ты чувствуешь ко мне?
— Я… тебя… люблю…
Выговорить эти слова было очень трудно, и она произнесла их еле слышным шепотом, но увидела, как в его глазах вспыхнуло пламя.
И он снова осыпал ее поцелуями, яростными, требовательными, будто боялся ее лишиться.