Это было таким чудом, таким совершенным счастьем, что она решила, будто грезит — ведь на самом деле такого быть не могло!
Как может она в этом недавно столь страшном дворце испытывать подобное счастье?
— Я… я люблю тебя… Я люблю… тебя! — воскликнула она, когда Миклош выпустил ее из объятий.
Он глубоко вздохнул, прежде чем сказать:
— У меня такое чувство, словно я люблю тебя уже миллион лет, и ты даже вообразить не можешь, как я боялся, что ты меня не полюбишь.
— А когда ты меня полюбил? — спросила она, прильнув к нему.
— Думаю, я сразу в тебя влюбился, когда Озо рассказал мне, как ты юна и чиста душой и в то же время необыкновенно умна. И меня пленили твои портреты в газетах, хотя, оказывается, они были очень скверными, радость моя, и на самом деле ты куда прекраснее.
— Так что ты… думал обо мне до того… как мы встретились… в поезде?
— Потому что мои мысли были заняты тобой, — ответил Миклош, — я, узнав, что задумали мои люди, сразу понял, что не могу допустить твоей гибели. Это был безумный план, и я никогда бы ничего подобного не допустил, если бы знал о нем.
— И ты спас меня, как я спасла тебя!
— Когда я разговаривал с тобой в поезде, мне стало ясно, что в тебе есть все, чтобы стать истинной королевой, и я чуть было не решил оставить борьбу за корону, принадлежащую мне по праву, так как подумал, что у моих людей начнется новая жизнь, если ими будешь править ты.
— Но как тебе могла… прийти в голову такая… ужасная мысль… оставить меня… ему?
Миклош тяжело вздохнул:
— Я и подумать не мог, что он откажет тебе в уважении и достойном обхождении, хотя мне и было известно, какое он животное в частной жизни.
Хиона вздрогнула от ужаса, и он поспешил сказать:
— Забудь его! В эту минуту, радость моя, нам нужно думать только о себе, о нашем счастье и нашей любви!
Последнее слово он произнес с особым выражением, и Хиона посмотрела на него, а потом сказала:
— Да, я люблю тебя… люблю тебя так, как всегда… хотела любить того, за кого выйду замуж… но думала… раз я принадлежу к королевскому роду, это… несбыточно. Мама говорила, что брак без любви — это плата за наше высокое положение, но я молилась о том, чтобы… чтобы стать исключением.
— И твои молитвы были услышаны, — сказал Миклош, — потому что я буду любить тебя, обожать и преклоняться перед тобой до конца наших дней. Этого достаточно?
— Только… только если мы проживем вместе миллион лет, — страстно ответила Хиона. — Ах, Миклош… я… так… счастлива!
— Только этого мне и надо, и я обожаю тебя, моя милая маленькая королева.
Он притянул ее к себе, и она подумала, что он снова ее поцелует, но он только сказал очень серьезно: