— Вы… действительно намерены?..
— Вы знаете, как я намерен поступить, — ответил он.
Его руки сжали ее в объятиях, он наклонил голову и очень нежно поцеловал ее губы.
Целуя ее, он сознавал, что никогда и никого так не любил в своей жизни.
Элизабет обладала всем, что он хотел бы видеть в своей жене.
Она была женственная, ласковая и нежная, умела сострадать и сочувствовать.
Он думал, что, если бы им удалось прожить вдвоем среди цветов в его саду, это было бы всем, чего он только желал от жизни.
Герцог оставил свое Девонширское поместье, полагая, что ему следует отдать дань уважения королеве.
Сделав над собой усилие, он занял свое место среди пэров и выполнял возложенные на него обязанности.
Но они были для него невыносимо скучны.
Забавляло его только то, что, будучи «прекрасной партией», он стал преследуем всеми честолюбивыми мамашами.
Они демонстрировали своих дочерей перед ним так, как будто те были однолетками на весенней ярмарке лошадей.
Его развлекали приглашения светских львиц, находивших его чрезвычайно привлекательным.
Они жаждали включить его в списки своих воздыхателей.
Понимая, что слишком долго уже пренебрегал своими обязанностями по отношению к родовому имению, герцог сделал над собой усилие и вернулся в замок, чтобы устроить здесь большой прием.
И хотя он всеми силами старался не допустить этого, однако он почувствовал, как призраки, преследовавшие его ребенком, опять явились ему.
Всюду, куда бы он ни пошел, чем бы ни занимался, они были где-то поблизости.
Он высоко оценил старания управляющего, который в отсутствие хозяина поддерживал и сад и само поместье на должном уровне.
Но он знал, каким бы роскошным ни казалось все здесь, однако его сад в Девоншире был для него куда более привлекателен.
Может быть, потому, что своей красотой девонширский сад был обязан не стараниям предыдущих поколений, но только ему.
Когда он целовал Элизабет, ему казалось, он целует цветок, хрупкий цветок одной из орхидей, так много значивших для них обоих.
Он знал, что будущее, которое он сотворит для нее, будет столь же прекрасным, как эти цветы.
Герцог поднял голову.
По выражению лица Элизабет он догадался, что этот поцелуй означал для нее не меньше, чем для него.
— Я люблю вас! — Он произнес эти слова глубоким и проникновенным голосом. — Я люблю вас так сильно, что, если вы отвергнете меня, я не смогу жить без вас.
— О… нет… вы не должны… говорить такие слова! — вскричала Элизабет. — Я люблю вас… Я люблю вас всем сердцем… Я… мне казалось, что я уже никогда не смогу чувствовать ничего подобного снова— Но, любимый… все же я… должна подумать и об… Алоиз, ведь она моя дочь!