— Как диплом, Валя? Много написал?
— Нет. Пока все вычеркиваю.
Бугров появился с дымящейся кастрюлей.
— Я обнаружил тертый сыр. Посыпь им пельмени. Так, выяснилось, тоже едят. Вот огурцы.
Потом Бугров поставил чайник и вернулся из кухни уже с папиросой в зубах. Он протер очки и сел на кровать.
— Прекрасный аппарат, Гага, эта новая машина, интегральные микросхемы, то, се... Вам теперь легко будет контролировать вычисления и сортировать данные. Ты бы сходил к старику. У него сейчас хорошее настроение.
— Оно испортится, как только я покажусь на кафедре. Не понимаю я старика, Бугров. Не понимаю, не хочу с ним работать. Придется все переиграть.
— Напрасно, Гага. Как-то мы разговорились с ним о твоей теме. Это любопытно, сказал он, но не все факты, с которыми собирается работать ваш друг, экспериментально установлены. Это, мол, пока заклинания, слова... Ну и эта его любимая присказка: оно, конечно, сказать все можно, а ты поди демонстрируй. Он хочет, чтобы ты решил для начала несколько частных задач. Я думаю, ты сходишь к нему. Все образуется. Пей чай... Между прочим, как твой роман с той школьницей? Ты ведь в прошлый раз так и не успел мне ничего рассказать.
Игорь нахмурился.
— Это не роман, Бугров.
— Ну, ну...
Игорь сидел, обхватив ладонями стакан с остывшим чаем.
— Я тут вторую неделю занимаюсь со школьниками, замещаю тренера. Он на соревнованиях. Помощник главного судьи на первенстве Союза... Есть там у них Леночка Зорина. Очень милая. Фехтовальщица, впрочем, никакая. Звонит однажды. То да се, а потом: Игорь Сергеевич, вы мне нравитесь. Да-а... Обычная, в общем, история детской влюбленности. Сам когда-то был без ума от учительницы географии. Встретились, значит, погуляли, зашли погреться на телеграф. Я ей толкую про учебу, про общие интересы, которых у нас быть не может. Только чувствую, как-то деревянно все получается. Пройдет, бубню, надо учиться, ну и все такое. А она и слышать ничего не хочет. Расплакалась... Что делать в таких ситуациях? Песталоцци почитать, что ли?
— Ей было пятнадцать лет, но по стуку сердца невестой быть мне могла, — прочитал Бугров с воодушевлением. — Акселерация. Растут как на дрожжах. — Он снова закурил. — Я тут нашел у Веры немецкую книжку. Старье какое-то. Так вот, там написано, что юность женщины — это эпоха бури и натиска.
— Вот где он сидит у меня, этот натиск. — Игорь ребром ладони ударил себя по шее. — Сегодня один мальчишка, какая его муха укусила, колотил меня с такой злобой, что я растерялся. Способный парень, дерется хорошо, а сегодня рубил как дровосек. Он, наверное, не успокоился бы, пока не изувечил меня... Черт знает, что с ними со всеми творится.