Внутри у Фалькона что-то судорожно сжалось, словно он по-новому стал ощущать груз ответственности. Словно в и без того неподъемный рюкзак подсыпали камней. К ответственности прибавился еще и страх. Теперь ему одному предстоит решать, можно ли доверять Якобу или нельзя. В выборе между собственным сыном и анонимными испанскими разведывательными службами Якоб несомненно примет сторону сына. Он оговорил это с самого начала, и НРЦ принял это как условие.
— Чем я могу облегчить твое положение? — спросил Фалькон.
— Ты настоящий друг, Хавьер. Единственный настоящий друг, который у меня есть, — ответил Якоб. — И только ты можешь помочь мне с моим планом спасения сына.
— Сомневаюсь, чтобы он смог уйти от моджахедов, особенно после того как побывал в одном из их лагерей.
— Мне кажется, единственный способ — это арестовать его перед выполнением задания, — сказал Якоб.
— Узнать о подобном было бы чрезвычайным везением для каждого, кто не является непосредственным участником заговора.
— Вот с этим как раз все обстоит благополучно, Хавьер. А успех будет зависеть от того, насколько ценной для них окажется моя жизнь.
Некоторое время Фалькон и Якоб молча глядели друг на друга, дымок, медленно струясь между пальцев Якоба, поднимался вверх, расплываясь, как облачко, вокруг бритой его головы.
— Так что же? — спросил Якоб.
— Не могу поверить словам, которые ты только что произнес.
— Мы были наивными, Хавьер. Мы были дурацкими идеалистами. И не случайно, что вербовать меня поручили именно тебе. Во всех этих службах имеются люди, умеющие оценивать наличие у человека тех или иных качеств — сильных сторон или определенных слабостей, — нужных для выполнения той или иной задачи. Я не пытаюсь определить, хорошо ли ты умеешь манипулировать людьми и оказывать на них давление, но в том, что в определенных обстоятельствах ты способен насильственным путем вырвать у человека ту или иную информацию или же…
— Или же проявить изворотливость и гибкость, необходимую для достижения соответствующего результата, — подсказал Фалькон.
— НРЦ ты нужен. Они знают твою биографию, знают, что, в отличие от большинства людей, ты сумел преодолеть зашоренность и ограниченность взглядов, что мыслишь ты шире. Тебя так воспитали. А ты воспитал меня, передав это качество мне. Мы понятия не имели о том, с какими людьми нам придется общаться. Наверное, мы воображали их своим подобием и думали проникнуть в их мир, не порывая с миром обыденным, не меняя коренным образом своей жизни. А что получается? Мы оказались среди беспощадных фанатиков, загоняющих нас в угол, насилием заставляющих нас повиноваться, а откажешься, тогда…