- Нет, - рубанул рукой воздух Масальский. - Закон не подлежит обсуждению, а тем более не может браться под сомнение. Это ж черт знает что было бы, если бы каждый судья, прокурор начали по-своему его толковать. Разве мы, блюстители закона, виновны в том, что нам приходится его применять, даже когда он устарел?
Богушевич замолчал и с досадой подумал: "Опять влез с ним в этот дурацкий спор. Сколько раз зарекался поддаваться на его шпильки, связываться с ним".
- Не понимаю вас, ясновельможный, - вскинул руки Масальский, - его излюбленный жест. - Если согласиться с вами, то что же это будет? Каждый станет сам определять закон и толковать его в свою пользу! Даже социалисты и те за порядок и законность.
- Господин Масальский, - оживился Богушевич, и глаза его загорелись. Представьте, что социалисты пришли к власти. Что бы вы им тогда сказали? "Мы, мол, не виновны, что вас на каторгу посылали, мы исполняли закон. У нас такая профессия". Так? А знаете, что бы они вам ответили? "Вы защищали преступный (в их понимании) порядок, и его защита - преступление". И вас самих на каторгу.
Глаза Масальского округлились, застыли.
- Майн герр, вы хотите сказать, что и у нас якобинцы придут к власти? И у нас будет то же, что некогда во Франции?
- Этого я не утверждаю, я просто представил мысленно такую картину, сказал Богушевич с усмешкой. - Порядок устанавливают те, в чьих руках власть, и устанавливают прежде всего для своей надобности, чтобы он им был выгоден. Для всех прочих, которых большинство, этот порядок - преступный беспорядок. Поэтому возникает протест - бунт, революция. Большинство хочет установить свой порядок... Вот об этом и напишите в вашем научном трактате.
- Ну, пан Богушевич, - хлопнул в ладоши Масальский, - не ждал я такого услышать! Да вы же - красный! К вам красная зараза пристала! - И отодвинулся от Богушевича, точно тот и правда был заразным.
- Это не я красный. Я привел вам слова о государственном порядке Руссо. Думаю, вам не грех бы познакомиться с этим мыслителем.
Больше в спор не вступали, выговорились.
Впереди показались белые строения - это и была усадьба помещика Горенко. Повеселел Богушевич: наконец избавится от Масальского. Извозчик тоже оживился, стал понукать коня.
Вскоре подъехали к воротам. Масальский соскочил с брички, сказал:
- Премного благодарен, данке шён за то, что подвезли. Если я буду ехать, то милости просим, тоже подвезу.
Извозчик понял, что Масальский не даст ему денег, глянул на него так пренебрежительно-насмешливо, как глядит нищий вслед богачу, который проходит мимо, говоря: "Бог подаст". Масальский полез было в карман брюк, вытащил наполовину кошелек, но сразу же спрятал обратно. А чтобы не подумали, что хотел достать деньги, похлопал по другим карманам, вынул платок и вытер нос. Извозчик зло буркнул что-то и начал поворачивать лошадь. В эту минуту где-то рядом раздался голос: