И Тень, расправив большие, но невидимые в вечерней темноте крылья, редкими, сильными взмахами исчезла в слякотной, по-осеннему низкой мгле. Почти что вечная, но временами наивная, она и в самом деле думала, что если она Тень Ангела, то она же и его отражение, и что именно с ним она сразится. Не подумав при этом или не поняв, или позабыв, что смерть Ангелу принес его же собственный, неосторожный, случайный, а значит искренний взгляд. А может и обдуманный, то есть результат мыслей, сомнения, действий, этим и ценный, не такой прямой, но более прочный.
Ангел сгорел в Его взгляде и, испарившись, тут же вмерз в межзвездный вакуум… но, может быть, мельчайшей космической пылью осыпавшись на Землю, он возродится в Лесу из акаций? Падением своим мешая полету своей же, собственной тени.
То ли солнечный ветер, огибая планету и пробиваясь на полюсах сквозь магнитную защиту и выдавая себя северным сиянием, мешал этому полету, то ли и в самом деле тоннами выпадающая и оплавленная в атмосфере космическая пыль дырявила широкие крылья — неизвестно, но Тень Ангела, стремясь оказаться в нужную летнюю ночь в Лесу из акаций, не желая, без всякого энтузиазма, но все же вынуждена была приземлиться в осеннем Городе Мертвых, ставшим за время написания этой сказки таким знакомым для нее, но оставшимся таким же нереальным для самого Сказочника — городом тех самых карандашных набросков и нечетких теней. А, приземлившись, она призадумалась — зачем она здесь?
Громыхнув, прогнув, пробив кровельную жесть, она, не складывая крылья, а только прижав их и гулко скатившись по скату крыши, прыгнула вниз. Вздрогнула от тяжелого удара земля и, выдавая раздражение, на асфальте остались следы ее ног. Но — возможно ли у Тени раздражение? Доступны ли ей эмоции теплокровных? Вероятно да — ведь она уже давно живет меж них, хоть и уединенно — среди высоких ледовых скал и медленных снежных потоков.
Но сейчас она в Городе Мертвых. Городе, населенном весьма плотно довольными своим местом жительства людьми и мертвом только для Сказочника и придуманной им Тени. Там же живет и Тень его Любви, и он, не зная сам, зачем и почему, иногда вспоминает ее. С каждым годом все реже, все благоразумнее, спокойнее, философичней, стараясь отнести эти редкие сюжеты к житейским пустякам и сильно по ним не тревожиться. А в Татьянин день, в день всеобщей студенческой пьянки он, давным-давно за спиной оставив этот возраст и уже путая школьниц и студенток, не замечая этой, для них существенной, но для него всего лишь двух-трех летней разницы, вспоминая имя все еще пьет скорее традиционное, а не тревожащее крымское вино. Ни с кем, однако, вином этим, заранее купленным и поэтому зимою теплым, не делясь.