Но май, и трубка, выключая день открытых забрал и закрытых дверей, вернулась на рычаги. Каштаны, не такие как в Одессе, но все-таки каштаны, нарядно накрученные пирамидками белых цветов, роняют тонкие лепестки на тротуары. Могучие усатые майские жуки, словно поливальные машины, пыхтя и подчиняясь инстинктам, рисуют в белых россыпях недолговечные дорожки, погибая под ногами невнимательных прохожих, но все же двигаясь к не ими намеченной цели.
Скоро праздник, и ветераны, а их много в этом городе, зримо помолодели, и их честная радость и гордость освещается весенним солнцем. Колхозные дядьки и городские пенсионеры, побрив морщинистые шеи, надев пиджаки с прямоугольниками планок — напоминанием об уже забывающихся наградах, своим спокойным достоинством вызывают белую зависть у торопливых окружающих и осознание многоликой суеты — в сравнении с наступающим Днем.
В автобусе, уносящим чужака в другой город и с недавних пор другое государство, на таможне, привычно пробежавшись взглядом по паспортам и лицам, зацепившись за желто-черную полоску ленточки ордена Славы на груди старого ветерана, таможенник с удивлением обнаружил в себе искреннюю предупредительность и внимательность, вежливо удалился, наверное, стесняясь шевельнувшегося в нем неслужебного благородства и уважения. Зарабатывая на пограничных неудобствах, автобус понес пассажиров — ветеранов, отпускников, челноков и скромного пилигрима прочь из города весенних каштанов и ржавых душещипательных заноз.
Цвет волос любимой…
Город Мертвых, май 1999 года.
Не пугайся, читатель, эти строки не из этой книги. Просто автор, пока придуманные им Алексей и Александр катались на фуникулере, побывал в Городе Мертвых. Такая, вот, незадача.
* * *
Туман. Растянувшись по слегка провисшей нитке фуникулера, путешественники, вспомнив сказку, попали в мутную нереальность, сырую и прохладную. Это не тягучее, со всех сторон обволакивающее облако, угнетающее альпиниста всепроникающей моросью и пробирающей до самых костей — такая пакость живет выше, это просто туман. Солнце, растопив его внизу, сюда еще не добралось, и он, поджав ноги, бледным вампиром спрятался здесь, за склоном, боясь теплых лучей и напрягаясь от страха молочной моросью. Движение теперь почти вслепую, а вот звуки, став глуше и увязая в ватной трясине, слышны, тем не менее, отчетливей и ближе. Роскошный лиственный лес, полновластный хозяин Кавказа, исчез внизу в белесых сумерках, а кроны высоких деревьев, доставая чуть ли не до ног притихших зрителей, букашек, плывущих по течению спокойной реки, похожи на водоросли и растут из ниоткуда. Туман.