Я откидываюсь на подушки и долго и внимательно рассматриваю черные змеящиеся трещины в ослепительно-белой нитрокраске, покрывающей больничный потолок.
Потом аккуратно приподнимаюсь на локтях.
Башка что-то опять болеть начинает.
И затылок тяжестью наливается.
Не к добру.
– Я тебе верю, Олег, – говорю предельно серьезно.
Он усмехается.
Криво, одним уголком рта.
Зло и почему-то – немного виновато.
Так, что складки его губ начинают напоминать изломанные крылья старой раненой птицы.
Хотя вины-то как раз за ним никакой нет.
Я это чувствую.
Я это прекрасно умею чувствовать, правда.
Иначе бы просто не выжил на рынке.
Реклама в этом отношении – очень хорошая школа, хоть и жестокая.
Если ты не умеешь разбираться в людях, тебе в этом секторе делать, извини, дружок, – ну просто совершенно нечего.
Сожрут.
Не переставая при этом мило и обаятельно улыбаться.
Я, в принципе, и сам от них не очень далеко ушел, к сожалению.
Но это – уже так, частности.
Олег снова нервно и невесело усмехается.
Даже, можно сказать, – фыркает.
– Вот и хорошо, что веришь. Иначе б я решил, что ты форму потерял. А твоя форма – это и мои деньги в том числе. Бизнес-то у нас все-таки общий. А теперь, раз ты более-менее в порядке, можно и о делах поговорить…
Я, стараясь нести начинающую звенеть голову как можно аккуратнее, осторожно укладываюсь на подушки.
– Там, – спрашиваю, – что-то серьезное?
Он кривится.
– Да в принципе ничего особенного. Не считая того, что весь рекламный рынок на ушах стоит, разумеется. Звонков – шквал. Секретарша уволиться грозится. Даже те звонят, о ком уже давно и думать забыл. Все спрашивают, чем можно помочь. Идиоты. Вот уж не думал, что в нашем циничном огороде возможны такие искренние, блин, переживания…
– И что отвечаешь?
Он жмет плечами.
– Что у нас все в порядке, разумеется. Что ранение, слава богу, легкое и ты уже скоро выпишешься. А финансовое состояние фирмы вполне позволяет оплатить твое лечение от пуль и от стресса в любой точке земного шара. Что менты вместе с нашей службой безопасности уже повязали исполнителя и обязательно, по любому, выйдут на заказчика. А что я им еще могу ответить? Добрые-то они, знаешь, добрые, конечно. И сочувствуют тебе абсолютно искренне. Но если возможность такая представится, отгрызут кусок нашего с тобой пирога на рынке и даже, суки, не поморщатся. Как только почувствуют малейшую слабину. Ничего личного, только бизнес, сам понимаешь.
Олег снова поворачивается к окну и начинает барабанить по мокрому стеклу кончиками пальцев.
Когда-нибудь он меня все-таки достанет этой своей дурной привычкой.