На улице – опять дождь.
Мелкий, злой, северный.
Даже в квартире промозгло.
И ничего не остается, кроме как включить посильнее кондишн на обогрев и разглядывать скользящие по стеклу ледяные и даже на неподготовленный взгляд колючие, словно металлическая стружка, стылые струйки воды.
Но у меня-то как раз – взгляд подготовленный.
Знаю, о чем говорю.
Рыбак.
Попадал под такое в местах, где негде укрыться от льющейся прямо с самого неба мерзости.
Невеселая, надо сказать, там получалась история…
Кажется, еще чуть-чуть, и они потекут мне прямо за шиворот.
Бр-р-р…
…Осень и депрессия в Москве всегда наваливаются неожиданно.
А зимы у нас в последние годы почему-то просто не бывает.
Вообще.
Холодная, дождливая осень медленно переходящая в такую же холодную и дождливую весну.
С коротким окном в виде удивительно душного, влажного и потного лета.
И – снова осень.
Из дома в такие времена выходить ну совершенно не хочется.
Особенно когда глядишь на этот растворившийся в дожде город сверху, из застекленной твердыни несущейся сквозь низкие облака башни, из окна сравнительно теплой и уютной комнаты с вечнозеленым зимним садом.
Сквозняки, конечно, и тут имеют место быть, квартира-то не маленькая.
Окон много, только балконов аж целых «два штука».
А там, где есть окна, там всегда просочится в помещение, – как вода сквозь рыхлый серый снег межсезонья, – немного стылого, промозглого воздуха.
Но все-таки, все-таки…
…Плотная желтовато-серая пелена скрывает землю внизу, и нырять туда, в глубину другого, неимоверно-далекого дождливого осеннего мира, наполненного маленькими, бегущими по своим делам человечками, именно сейчас почему-то становится особенно неприятно и, честно говоря, даже слегка страшновато.
Или – стремновато.
Тут уж каждый сам выбирает… г-к-х-м… эпитеты…
Я бросаю долгий, исполненный самой, наверное, искренней и неподдельной в моей жизни тоски, взгляд на теплый, мохнатый плед, на уютно расположившуюся на журнальном столике пузатую бутылку виски, потрепанный томик стихов Омара Хайяма, чайник с горячим зеленым чаем и тарелку с белым козьим сыром вперемешку с жирными греческими маслинами.
Жена постаралась, сервировала старательно, перед тем как сбежать к своему компьютеру.
И это – при том, что она терпеть не может, когда я выпиваю.
Видимо, и вправду, на моем лице было написано в момент пробуждения что-то такое.
Особенное.
А у нее завтра программа на ящике, надо успеть сценарий добить. Некогда в моих осенних депресняках разбираться.
Я ее очень хорошо понимаю, увы.
Еще раз вздыхаю и, глянув на себя в зеркало – сипец твои щщи, стос! – через силу волоку свое тело в сторону кабинета.
