Когда мы усаживаемся, я почти физически ощущаю всеобщее нетерпение. Огромный зал заполнен влюбленными из самых разных слоев общества, они надели свои лучшие платья и готовы с восторгом ловить каждую ноту. Мне кажется невероятной царящая вокруг тишина — здесь собрались тысячи людей, но не слышно ни единого шороха, ни одного покашливания, все так увлечены ожиданием представления, что можно услышать, как падает булавка. Или программка. (Я знаю точно, потому что я свою уронила.)
Мне стыдно, и я чувствую себя ужасной мещанкой, но уже минут через сорок я начала отвлекаться. Некоторое время я забавлялась размышлениями о том, что «La Traviata» в переводе значит «заблудшая женщина». Потом вспомнила, как тогда на Пьяццетте шутила с ПБ, что я якобы проститутка, а теперь вот сижу с его сыном и слушаю оперу о куртизанке. Но это меня развлекало недолго. Радует тот факт, что не надо поддерживать беседу с Тайлером, благодаря чему у меня есть время спокойно поразмышлять о Люка. Однако еще через два часа мне становится почти невыносимо. Мы взяли напрокат подушки на наши раскладные металлические стульчики, но этого оказалось совершенно недостаточно. Я не понимала, как все остальные умудряются сидеть совершенно спокойно — особенно те. чьи ягодицы не отличаются особенной мягкостью. Что касается Виолетты (той самой куртизанки), умирающей от чахотки и расстающейся со своей единственной любовью, чтобы не запятнать боготворимое имя. то все оказалось довольно блекло. Потом, во время сцены яркого и шумного бала в высшем обществе, в центре сцены появился голый по пояс и совершенно потрясающий танцор — он просто покорил публику.
«Как странно, что в оперном спектакле самые бурные аплодисменты срывает танцор», — раздумывала я во время третьего или четвертого антракта (я сбилась со счета).
— Который из них горбун? — с манчестерским акцентом спросила сидящая поблизости женщина своего мужа.
— Горбун — это «Риголетто», глухая тетеря, ты не на той странице. — ответил он. выхватывая у нее программку.
Мне пришлось признать — пусть только самой себе, — что я разочарована. И дело не в спектакле, а во мне самой, в том, как я реагировала. Мне хотелось, чтобы меня переполняли эмоции, чтобы сердце разрывалось от сопереживания, но этого не случилось. В следующий раз я лучше подожду, пока «величайшие арии мира» — отрывки из «Чио-Чио- сан», «Кармен», «Богемы» — не соберутся показывать по телевизору…
Конечно, когда Тайлер спросил, понравилось ли мне, я ответила «да». Но. по правде говоря, к концу последнего акта мне хотелось уже только одного — забраться под одеяло к воображаемому Люка.