— Когда нашли герцога, у него изо рта капала пена, а в руке он сжимал усыпанный драгоценными камнями кинжал!
— О боже!
— Захаров стал опекать юную Марию, и к тому времени, как они прибыли в Вену, он уже без памяти в нее влюбился.
Я улыбаюсь — какая прелесть.
— Но в католической Испании не существовало развода, так что влюбленным пришлось тридцать восемь лет ждать смерти герцога, и только тогда, в 1924 году, они смогли пожениться.
Я падаю духом. Надеюсь, нам с Люка не придется ждать тридцать восемь лет, прежде чем мы сможем сочетаться законным браком.
— Они даже отправились в свадебное путешествие на Восточном Экспрессе! — продолжает Стивен.
— Так, значит, все кончилось хорошо?
— К сожалению, она заболела и через полтора года умерла.
— О нет!
— В глубокой скорби Захаров прожил еще десять лет и умер в ноябре 1936-го в Монте-Карло. На следующий день его верный телохранитель сел на Восточный Экспресс на «Гар де Л'Эст» и, следуя последней воле своего господина, разорвал фотографию Захарова и его жены и развеял обрывки по ветру из окна седьмого купе в то самое время, когда тот ровно пятьдесят лет назад услышал крик Марии.
Я содрогаюсь.
— Все это — истинная правда! — уверяет Стивен, пока я смотрю на него разинув рот.
— А еще?
— Я думаю, у Стивена есть работа, которую ему необходимо сделать, — решает Тайлер, не дав Стивену и слова сказать.
И снова я не могу понять, заботится он о Стивене или хочет поскорее от него избавиться. Клео бы сказала, что он хочет побыть наедине со мной, но мне этот момент немного портит настроение. Стивен кивает и откланивается со словами:
— Мы пересечем лагуну и подъедем к Венеции примерно через полчаса. Приятного путешествия.
Какое-то время мы молчим.
— У Восточного Экспресса такая богатая история, — говорит Тайлер.
— Да, я бы с удовольствием послушала что-нибудь еще, — почти беззвучно шепчу я.
— Подумать только, его бомбили, расстреливали, ему случалось застревать в снегах…
— А, так ты тоже знаешь все эти истории? Может, тебе стоило бы работать проводником!
Тайлеру это не нравится. Я улыбаюсь ему самой невинной из моих улыбок. Он как будто в замешательстве, потом наклоняется ближе ко мне:
— А соседний вагон — три тысячи пятьсот сорок четвертый — когда-то был борделем!
У меня глаза лезут на лоб.
— Боже! Вот бы не подумала, что такое могут разрешить!
— Он в то время был не на ходу, — качает головой Тайлер. — Тогда вагон стоял в Лиможе.
— Понятно. — я чувствую себя немного глупо. — И сколько раз ты путешествовал Восточным Экспрессом?
— Только один раз — из Люцерна в Париж. Хотел поближе посмотреть эту знаменитую деревянную мозаику.