Вычищаю из душа шелковистые комки паутины, разгоняю крошечных новорожденных пауков, выкидываю пустые липкие бутылки от шампуня. И все время думаю о Лиле.
Мы познакомились, когда нам было по девять. Захаровы не ладили, и Лила с матерью приехали пожить к бабушке в Сосновую Пустошь. У Лилы были растрепанные светлые волосы, один глаз голубой, а другой зеленый. Я только и знал, что ее папаша — какая-то большая шишка. Услышал от деда.
Какой может быть дочь главы преступного клана? Совершенно верно — насквозь испорченная девчонка. Она к тому же насылала кошмары касанием руки.
Лила беспощадно громила меня в видеоиграх. Угнаться за ее длинными ножищами я тоже никогда не мог, так и болтался по холмам на три шага позади. Колотила, когда воровал ее кукол. Мы целыми неделями торчали в убежище под старой ивой, рисовали на песке цивилизации, рушили их, как какие-нибудь грозные боги, при этом я никогда не знал наверняка, ненавидит она меня или нет. Жестокость мне была не в диковинку — с такими-то шустрыми братцами, поэтому Лилу я боготворил.
Захаровы развелись. В следующий раз я увидел ее уже в тринадцать.
Снова начинается дождь. Дед возвращается из магазина, нагруженный пакетами. В основном там моющие средства, бумажные полотенца и пиво. Капканы купил.
— Это на енотов, но и для кошек сойдет. Можешь не беситься — гильотины в комплекте нет, все очень гуманно.
— Чудно.
Достаю их из багажника и несу в сарай. В темноте мерцают глаза. Ставлю первый капкан: открываю клетку, просовываю внутрь консервную банку с кормом и взвожу затвор. За спиной кто-то мягко спрыгивает на землю. Поворачиваюсь.
Белая кошка. Подошла совсем близко. Облизывается, демонстрируя клыки. При дневном свете хорошо видны рваное ухо и длинные багровые коросты на шее — раны явно свежие.
— Кис-кис-кис.
Идиотство, конечно, но вырвалось само собой. Открываю еще банку. От металлического щелчка зверь подпрыгивает. Почему я настороже? Как будто жду, что она вот-вот заговорит. Кошка, только и всего. Голодная бездомная кошка, скоро попадется в капкан.
Протягиваю руку в перчатке, она отступает. Умная животина.
— Кис-кис-кис.
Медленно подходит ближе, принюхивается. Я затаил дыхание. Трется об меня. Кожу щекочут встопорщенные усы и мягкий мех, слегка царапают острые зубы.
Ставлю корм на пол. Она принимается за еду, но шипит и выгибает спину, когда вновь протягиваю руку. Шерсть дыбом, вскинулась словно змея.
— Ну, другое дело.
Все равно умудряюсь ее погладить.
Худющая, лопатки торчат, вся в грязи. Я впускаю ее на кухню и наливаю воды в стакан для мартини.