— Прости меня за вечеринку. — Хочется прикоснуться к ней, погладить по волосам, но я сдерживаюсь.
— Я самостоятельная женщина и вполне способна отвечать за свои поступки. — Она теребит затянутыми в перчатку палыцами серые колготки.
— Я просто…
— Знаю: я напилась, а целовать пьяную девушку не очень-то красиво, да еще на глазах у ее парня. Не самый благородный поступок.
— Грег — твой парень? — Тогда понятно, почему он так завелся.
Одри пожимает плечам и, прикусывая нижнюю губу.
— А я ему вмазал! — Пытаюсь отшутиться. — И никакой тебе дуэли на рассвете. Разочарована? Перевелись рыцари в наши времена.
Она облегченно улыбается — радуется, что я не стал ни о чем расспрашивать.
— Да, разочарована.
— Со мной веселее, чем с Грегом. Сегодня говорить с ней так легко, ведь теперь я точно знаю, что не убивал девчонку, которую любил. Словно камень с плеч свалился. Как, оказывается, прошлое на меня давило.
— Но он меня любит сильнее.
— В таком случае он должен любить тебя просто чертовски сильно.
Заглядываю ей в глаза — не зря старался: ее щеки покрываются неровным румянцем. Она шутливо тычет меня в бок.
— Весельчак выискался!
— Так ты меня все еще не забыла?
— Не знаю. Вернешься в школу? — Одри потягивается.
— Да.
— Время идет. Еще немного, и забуду точно.
— «Разлука уменьшает умеренную любовь, — ухмыляюсь я, — и увеличивает сильную»[7].
— Хорошая память. — Она смотрит куда-то мимо.
— Да я к тому же и умнее Грега.
Одри не отвечает, и я тоже поворачиваюсь посмотреть.
К нам через двор шагает Лила. Успела выманить у кого-то свитер и длинную юбку, обрезала светлые волосы даже короче, чем у меня, на ногах по-прежнему ботинки со шнуровкой, губы накрашены розовым блеском. На секунду у меня перехватывает дыхание.
— Ничего себе, — удивляется Одри.
Лила улыбается еще шире и, подойдя ближе, берет меня под руку.
Спасибо большое, что разрешила воспользоваться душем.
— Да не за что.
Моя бывшая девушка удивленно смотрит на нас, словно только сейчас заметила: происходит что-то странное. Лила теперь выглядит по-другому — наверное, из-за этого.
— Кассель, мы опаздываем на поезд. Да, Одри, я тебе позвоню.
Она кивает с озадаченным видом.
Мы удаляемся в сторону станции. В конце срываешь куш и делаешь ноги. Серьезная афера или по мелочи — схема всегда одна и та же.
На маму я похож, вот на кого, а вовсе не на отца.
Воскресенье, поэтому на вокзале почти никого. На крашеной деревянной скамейке ругается парочка: парень моего возраста, а у девчонки глаза па мокром месте. Старушка склонилась над тележкой из супермаркета. В дальнем конце платформы две девицы с ярко-розовыми ирокезами, хихикая, склонились над игровой приставкой.