* * *
В половине седьмого утра она уже проснулась, сделала что-то вроде зарядки (надо же себя в форме держать, теперь это особенно актуально), позвонила администратору, спросила: может ли заказать в номер кофе и овсяную кашу с малиной? Администратор буркнул, что ресторан открывается в восемь, после этого и заказывать можно, а сейчас нет.
Ну да, забыла, что она не в Европе и даже не в Турции — в российских гостиницах, даже тех, которые считаются очень приличными, так и не смогли избавиться от богатого советского опыта разговора с клиентами. Приняла душ, надела купальник, глянула в зеркало трельяжа, покачала головой. До чего довел ее подлый муж, совсем перестала следить за собой! Да ему ведь нравилась очень густая растительность, не хотел, чтобы она сбривала лишнее. А собиралась в дорогу торопливо, вся на нервах, совсем забыла, что… Нужно будет купить бритвенный станок, а пока что надела другой купальник, более закрытый, вроде бы нормально.
Положила в сумку косметичку, большое махровое полотенце и отправилась на пляж. Был он в сотне метров от гостиницы, к нему вела дорожка, вымощенная розовой плиткой, по бокам которой стояли пальмы. А впереди виднелся синий треугольник утреннего моря, слышался рокот волн, шелест гальки. Дивная картина, которая впервые в жизни не радовала ее душу.
Сто рублей за пластиковый шезлонг, сто рублей за разноцветный зонтик — и можно было располагаться на серой гальке пляжа. Кроме нее, в это раннее время на пляже было еще несколько человек. Елена застелила шезлонг махровым одеялом, положила на него сумку и пошла в море. Вода была теплая, прозрачная, медузы вокруг плавали, не те, которые ядовитые, с детства знала, что этих медуз можно брать в руки и класть на горячие камни пляжа, наблюдая за тем, как они тают под лучами южного солнца. Разумеется, теперь она не собиралась делать то, что не раз проделывала в детстве, отдыхая в пионерском лагере «Орленок» в Джанхоте. Поплавала минут десять, поглядывая на свой шезлонг, хоть и закрытый пляж, а расслабляться не следует.
Потом присела на шезлонг, натерлась защитной мазью, чтобы не обгореть, надела темные очки и легла, устало прикрыв глаза. Решила, что позагорает до девяти, потом позавтракает в ресторане и снова будет загорать часов до двенадцати.
А мысли упрямо возвращали ее в Плавнинск. Догадывалась, кто помог Тамаре сделать эту запись голосов в спальне. Но не это возмутило ее и даже не факт измены Андрея в тот черный вечер, он же так не хотел ехать к Тамаре, она сама настояла, по сути, заставила. Главное в другом — он и раньше постоянно изменял ей, и с кем?! С этой стервой Тамарой?! Большего оскорбления трудно было представить себе. Значит, всякий раз, когда ей было трудно, когда металась, решая свои (и его!) проблемы, он бегал к Тамаре? Такое не то что простить, даже понять было трудно! Нет бы помочь жене, приласкать, успокоить, так он… Гад самый настоящий!