— Хотите сыграть? — улыбнулся Золотой.
— Да нет, я к вам с приветом от Петро.
Золотой прищурился, достал из кармана зеленую пачку венгерских сигарет «Кошут», закурил.
— Садись.
Ельцов сел.
— Значит, ты — Юра Боксер.
— А почему Боксер?
— Такая у тебя теперь кликуха, одна на всю жизнь. Я маляву от Петро получил. Ты пришел на зону честным фраером, жил по закону и откинулся, как настоящий бродяга. Мои кенты к тебе со всем уважением. Выпьешь?
— Не хочу ханку жрать.
— А зачем ханку? Мы с тобой хорошего пива выпьем. Хочешь чешского?
— Конечно.
— Вот и поладили. — Золотой щелкнул пальцами.
Подскочил официант.
— Что прикажете?
— Пива чешского. Какое сегодня есть?
— «Праздрой» свежий.
— Давай «Праздрой» и воблы штуки четыре разделай.
— Сделаем в лучшем виде.
— Вот значит как, — засмеялся Ельцов, — а я думал, компания здесь все держит.
— Они держат то, что им дают, — спокойно ответил Золотой. — Прописался?
— Да.
— Работа?
— Порядок.
— Где, если не секрет?
— Да какой же от кента Петро секрет может быть. В спортивной школе «Боевые перчатки» тренером.
— Хорошее дело.
Официант приволок пиво и воблу. Пена в кружках стояла, словно ватная.
— Ну за тех, кто там! — Золотой наполовину осушил кружку. — Тебе, Боксер, Петро говорил, что со мной, как с врачом-венерологом, надо правду говорить?
— Предупреждал.
— Тогда говори, что надо.
— Я, Золотой, тебе привет принес еще от одного кента.
Золотой молчал, вопросов не задавал, ждал, когда Ельцов сам скажет.
— От Махаона я с приветом. Просил пожелать тебе долгих лет и фарта.
Лицо Золотого стало каменным, он спокойно и холодно смотрел на Ельцова. Юра выдержал его взгляд, не отвел глаза. Он не боялся Золотого, мог убить его одним ударом правой, а все блатные примочки он выучил еще в Бутырке, когда сидел под следствием.
— Где же ты, Боксер, нашел Махаона? Что-то понтишь ты. Не с той масти ходить начал.
— Я, конечно, по блатной жизни не в таком авторитете, как ты, Золотой, но на понт никого не беру и фуфель не втюхиваю. Вот… — Ельцов достал из кармана листок. — Тебе малява от Махаона.
Золотой взял бумажку. Недоверчиво, с опаской. Прочел, усмехнулся.
— Значит, партизанит кент. А мне говорили, что он вместе с Жорой Ереванским деревянный бушлат надел. Значит, туфта?
— Вроде того.
— Махаон пишет, что ты мне все на словах передашь. Тогда пошли отсюда. Здесь мусорская помойка. Ссученых много. Ты с ребятами, — он кивнул головой в сторону стола, где сидела компания во главе с Валькой Голубевым, — кентуешься?
— Дружим.
— Они люди правильные, живут по своему закону, к нам не лезут. Пошли.