— Ну и ну! Что тут у вас?
Он рознял их.
— Хотите угробить друг друга? Хватит и того, что вы сюда попали. Поладьте между собой и радуйтесь, что у вас на двоих целая камера. В других набито по пятнадцати человек.
Старый надзиратель сразу угадал, у кого сдали нервы. Он усадил Розе на табурет.
— Ну, успокойтесь!
Потом он обратился к Пиппигу, который застегивал пострадавшую в схватке куртку.
— Этим вы только ухудшите свое положение.
Пиппиг расслышал в этих словах человеческое участие и благодарно кивнул старику.
Тот снова оставил их одних и запер камеру.
Как надзиратель посадил его, так Розе и остался на табурете. Охваченный паническим страхом, он беспомощно хныкал:
— Я тут совершенно ни при чем. Все это меня совсем не касается. Я делал свою работу и больше ничего. Я хочу домой. Я не хочу околеть под самый конец.
Пиппигу было его жаль.
— Это правда, Август! К ребенку ты не имел никакого отношения.
Розе завопил, размахивая руками:
— Я ничего не знаю про ребенка! Ничего не знаю, ровно ничего!
— Вот и хорошо, — сухо возразил Пиппиг, внезапно рассердившись на трусливого Розе.
Прислонясь к стене, он смотрел на согнутую спину Розе, на втянутую в плечи голову. Среди коротко остриженных волос выделялась, как тонзура, круглая лысина.
Пиппиг чувствовал, что в тяжелую минуту от Розе не жди поддержки. А вообще как мало он, собственно, знает об этом человеке. Говорили, что Розе и при фашистах продолжал собирать взносы для какой-то партии, это и послужило причиной его ареста. Больше Пиппиг ничего не знал. С неизменным усердием плохо оплачиваемого служащего Розе выполнял в команде повседневные канцелярские работы. Вместо полосатой одежды заключенного ему больше пристал бы пиджак мелкого клерка. Вечно страшась чем-либо обратить на себя внимание, он часто становился объектом добродушных шуток. Никто не принимал его всерьез. В команде его все же считали своим человеком. Он никогда не давал повода к недоверию, но держался особняком.
Пиппиг упорно смотрел на его согнутую спину и вдруг ясно ощутил: здесь, рядом с ним, сидит предатель!
Но в тот же миг Пиппиг отбросил подозрение. В конце концов, Розе был не плохой малый. Он только трусил. Да, ясно, он просто трусил. Пиппиг решительно оттолкнулся от стены и подошел к Розе.
— Ты ведь не плохой малый, Август!
Розе не ответил. Он весь ушел в мрачные думы. Пиппиг немного поколебался, потом опустился на пол рядом с табуретом.
— Послушай, Август! Насчет ребенка ты не бойся. Ты ничего не знаешь, и все тут.
— Но я знаю! — заголосил Розе.
— Нет! — прикрикнул на него Пиппиг. — Ты ничего не знаешь! Ровно ничего! А раз ничего не знаешь, то ничего и не можешь рассказать!