Гефель подал Цвейлингу вещевой список.
— Кстати об этой моли, — сказал Цвейлинг. — Она должна была отправиться с эшелоном, не так ли?
Он оттянул нижнюю губу и высунул язык. Гефель секунду помедлил с ответом, но тут же принял решение.
— Так точно, гауптшарфюрер!
— А теперь вы должны помалкивать, и другие тоже.
— Так точно, гауптшарфюрер!
Цвейлинг скривился.
— «Так точно, так точно!» — передразнил он. — Нечего нам дурачить друг друга. Через неделю-другую американцы будут здесь, и тогда вы возьмете свою моль на руки и скажете американцам: «Вот этим мы обязаны нашему гауптшарфюреру»…
— Так точно, гауптшарфюрер! — с трудом выдавил из себя Гефель.
Цвейлинг отбросил дружеский тон.
— К черту вас с вашим вечным «так точно»! В конце концов, это большая глупость, что я… Если история выплывет, все вы очутитесь в карцере. Мне-то ничего не будет. Надеюсь, это вам ясно?
— Так точно!
Цвейлинг откинулся в кресле.
— Стало быть, скажите своим, чтоб они держали язык за зубами.
— Так точно, гауптшарфюрер!
Пиппиг принес ребенку чашку жидкого кофе, куда добавил несколько ложек свекольного сока. Ребенок глотнул и отодвинул чашку.
— И мне это было бы не по вкусу, — озабоченно вздохнул Пиппиг.
— Что же мы давать для малый ребенок? — Кропинский беспомощно повел плечами. — У него такие тонкие ручки, такие тонкие ножки!..
Пиппиг ощупал худенькое тельце. Да, в чем только душа держится!
— Малый ребенок надо иметь хлеб, белый хлеб, и сахар и молоко.
Пиппиг рассмеялся.
— Молоко? Да что с тобой, Мариан! Не могу же я кормить его грудью.
Кропинский озабоченно покачал головой. Пиппиг двумя руками потер бритый затылок и вдруг выпалил:
— Ну, ясно! Малышу нужно молоко.
— Откуда же ты возьмешь?
Но у Пиппига, по-видимому, уже возник план, а если он что-либо решал, то не допускал колебаний.
— Пиппиг-цыпик, не тужи и себя покажи! — задорно произнес Пиппиг, но тут же подсел к ребенку и ласково похлопал по его ручонке. — Вот увидишь, мой маленький, завтра дядя Пиппиг пойдет на большой луг, там много коров, и они делают «му-у»… — Ребенок улыбнулся. Пиппиг обрадованно взял его личико в руки. — Ты еще научишься у нас смеяться, малыш! — И, хитро подмигнув, ткнул недоумевающего Кропинского пальцем в плечо. — А ты завтра покормишь его грудью, понятно?
В канцелярии Гефель не стал распространяться о том, как изменилось положение. Ребенок останется в камере, все понемногу улаживается, объяснил он, многозначительно кивнув в сторону кабинета Цвейлинга. Заключенные из вещевой команды сразу его поняли.
— Не болтайте о том, что у нас тут в камере…