Значит, он согласен? Пиппиг просиял.
— Это уж моя забота.
— А если тебя накроют?
Пиппиг рассердился.
— Пиппиг-цыпик, не тужи и себя покажи!
Вундерлих засмеялся. Но задача была не из простых: как Пиппигу добраться до молока? Наконец было решено: Пиппиг придумает себе какое-нибудь дельце с выходом «наружу», ну хотя бы понесет старую одежду в эсэсовскую швальню. Итак, молоко требовалось доставить в швальню.
Вундерлих оглянулся и кивком подозвал одного из посыльных.
— В чем дело? — спросил тот, подходя к столу.
— Послушай, завтра с утра зайдешь ко мне и отнесешь в швальню бутылку молока. Руди придет за ней туда.
Посыльный протянул Пиппигу руку.
— Добрый вечер, Руди!
— Добрый вечер, Альфред!
Для посыльного такое поручение было пустяком. Он мог свободно ходить по всей территории лагеря.
— Будет сделано! — сказал он, не расспрашивая ни о чем, так как даже необычное дело всегда выполнялось как само собой разумеющееся.
— Нужно еще предупредить Отто, — сказал Вундерлих и отправился с Пиппигом в другой конец барака.
Отто Ланге, капо эсэсовской швальни, пожилой, в прошлом зажиточный портной, попавший в лагерь за «распространение слухов», стоял у громкоговорителя и слушал передачу последних известий.
Вундерлих отвел его в сторону.
— Завтра утром я пришлю тебе бутылку молока. Пиппиг зайдет к тебе за ней.
Портной кивнул и провел пальцем по верхней губе — привычка, оставшаяся еще со времени жизни на свободе, тогда он носил усы.
— Имей в виду, — наставлял Пиппиг портного, — я принесу тебе старые шинели. Ты затребовал их у нас, понятно?
Ланге кивнул.
— Ладно, тащи!
Какой замысловатый путь, чтобы раздобыть бутылку молока! И, несмотря на готовность всех участников, — путь опасный. Если Пиппига накроют у ворот лагеря, все дело лопнет. Он отправится прямой дорогой в карцер. Повезет ему — получит двадцать пять ударов. Не повезет — кончит свое земное странствие в крематории, и вопрос будет исчерпан. Но Пиппиг не трусил. При всевозможных отчаянных проделках, на какие он пускался, им всегда владело оптимистическое чувство: милый боженька не покинет в беде вольнодумца. Когда Пиппиг перед входом в барак прощался с Вундерлихом, тот вздумал предостеречь его:
— Только не попадись, приятель!
Пиппиг набрал в рот воздуха, уже готовый возмутиться, но Вундерлих со смехом махнул рукой.
— Я знаю, ты себя покажешь!
И Пиппиг засеменил прочь, удовлетворенный. Возвратясь в барак, Вундерлих наткнулся на санитара из эсэсовского лазарета.
— Слушай, Франц, можешь прислать мне завтра утром немного глюкозы?
Санитар с сомнением покачал головой.