Он едва вмещал двоих, понятно, что о третьем человеке или о картины и речи быть не могло.
Я осторожно подняла за края бумаги, в которую была завернута картина, и на начала подниматься. Мой путь лежал через три лестничных пролета.
Картина была размером в половину моего роста, но так как рамка была снята, она не была тяжелой.
Я как раз поднялась наверх, когда Мами открыла дверь студии оживленно болтая с Жан-Батистом, пока они входили.
Я стояла позади него крепко сжимая сверток и гадала, что же "дяде" Винсента понадобилось здесь, в моем доме.
Сначала Жюль, теперь Жан-Батист! Подумала я.
Как я могу двигаться дальше, если "семья" Винсента так и норовит появиться в моей жизни? После разговора с Жюлем мои эмоции и так были на пределе, но я решила придерживаться моего первоначального решения — я бы подвергла своё сердце риску, продолжая встречаться с Винсентом.
Когда я прошла в дверь я вдохнула и наполнила свои легкие успокаивающим запахом красок и лаков.
Студия Мами всегда было одно из самых моих любимых мест, где я с удовольствием зависала.
Шесть комнат для прислуги, которые занимали весь верхний этаж нашего здания, были объединены, чтобы создать одно большое пространство. И большая часть потолка была заменена стеклянной крышей, сквозь которую комнату заливало солнечным светом.
Текущие реставрационный проекты Мами были расставлены на мольбертах по всей комнате.
Картины старых мастеров, потемневших от времени: стадо коров, пасущихся на лугу, стояла напротив яркого полотна постимпрессионизма — девушки, танцующие в зале канкан, задирающие нижние юбки. А на соседнем полотне, казалось, что шокированная, увиденным, испанка, одетая во всё черное, стыдливо прикрывает веером свои губы.
— Давайте взглянем на неё, — сказала Мами, забираю у меня свёрток и кладя его на большой стол, стоявший по среди комнаты.
Она осторожно развернула картину и снова подняла её, чтобы хорошенько рассмотреть.
Это был портрет в натуральную величину (до талии) молодого человека, одетого в наполеоновскую солдатскую униформу и высокую черную шляпу с перьями.
Очевидно, что натурщиком был сам Жан-Батист.
— О да, конечно же семейное сходство очевидно, — сказала Мами в восхищении, переводя взгляд от картины на своего клиента и обратно.
Подавшись вперед, он дотронулся до разреза в картине, на уровне лба молодого человека.
— Вот здесь порез, — сказал он.
— Ну раз, разрез ровный, это будет легко исправить.
Нужно просто поставить заплатку с обратной стороны полотна, а здесь даже можно ничего и не трогать.
Как вы говорите получился порез?