Владыка говорит здесь о своих первых попытках войти в общение с Московской Патриархией при содействии советских дипломатических инстанций с целью воссоединения с "Матерью Церковью". Мы знаем, что попытки эти бесплодными не были и зимою 1944–1945 годов у него завязались сношения с митрополитом Алексием (вскоре Патриархом Московским), которые впоследствии развились и углубились.
Этой же зимою 1944–1945 годов на путь церковного национализма Владыка старается увлечь за собою и паству. В своем "слове" в день пятидесятилетнего юбилея своего священства, 18 февраля 1945 года, он обращается к ней с открытым церковно-патриотическим призывом:
"Мать святая Церковь Русская зовет нас к возвращению в лоно свое. Уклонимся ли мы от этого материнского призыва? Довольно настрадалась душа наша в изгнании на чужбине. Пора домой. Высшая власть церковная обещает нам спокойное развитие церковной жизни. Хочется облобызать родную русскую землю. Хочется успокоения в лоне родной Матери Церкви и нам, старикам, чтобы найти последнее упокоение, а молодым и зрелым чтобы поработать над возрождением Родины, залечить ее зияющие раны. Без страха и сомнения, без смущения войдем в родную землю: она так хороша, так прекрасна…"
Это "домой", обдуманное и прочувствованное зимою 1944–1945 годов, подготовляет все последующие решения и действия Владыки до его кончины. В письмах той зимы, о которых я упомяну. Владыка кратко излагает свое "исповедание", объясняя смысл своего православного национализма. В них противопоставлен идеал вселенского православия (а также вселенского христианства) — национальному русскому православию. Я приведу из этих писем некоторые строки.
"…Вчера мы с вами говорили о национализме. Конечно, христианство выше и шире национализма и на вершинах его перед Престолом Господним нет ни эллина, ни иудея, равно как ни православного, ни католика, а есть только праведные и грешные и над ними единый Христос Бог наш. Но пока мы живем на этойгрешной земле, неизбежны, необходимы разделения национальные и конфессиональные. И против этого ничего не поделаешь. Национальность (точнее, народность) — это голос крови, зараженной первородным грехом, а пока мы на земле, мы несем следы этого греха и не можем стать выше его. (То же я думаю о конфессиональных разностях.) Но, будучи убежденным националистом, т. е. верным и преданным сыном своего народа, я, конечно, совершенно отвергаю тот звериный национализм, который проявляют теперь немцы по отношению к евреям, равно как, будучи православным, я чужд религиозного фанатизма… Выше всего чту свободу во Христе. Вот в самых общих кратких словах мое исповедание…" (Письмо от 26 октября 1944 г.)